– Мы заблудились. – Когда Миа наконец выразила это словами, я быстро повернулась к ней, словно она выругалась.

– Ничего мы не заблудились, – сказала я. Снег сыпался с моих волос, лед образовал корку на ресницах. – Мы просто должны идти дальше.

Нам не оставалось ничего другого, как идти и идти по заснеженным пространствам, надеясь узнать хоть какой-нибудь ориентир. Снег жег наши щеки, как зажженные сигареты. Снег растягивал время, превращая его в безмолвие. Миа плакала и плакала, пока у нее не заболело горло, Саммер же оставалась на удивление спокойной, и глаза ее были устремлены в небо, словно она ожидала, что указание, куда идти, придет к ней с небес.

А потом деревья вдруг ушли назад, как солдаты при отступлении, и мы поняли, что каким-то образом ухитрились обогнуть южную сторону длинного поля, пройдя в нескольких сотнях ярдов от сарая, но не заметив его. Мы были менее чем в пяти минутах ходьбы от дома Саммер. От облегчения Миа закричала, и я помню, что даже сама чуть не разразилась слезами. Но заледенели даже мои глазные яблоки. Слезы замерзали и не текли. Только одна Саммер оставалась спокойной, по-прежнему уставившись в небо, с которого сыпались снежные хлопья, и в размытый белый ландшафт, как будто там спрятались тайны, которых нам никогда не разгадать.

А когда на поле, на полпути через него, мы нашли ворон – двух замерзших, погибших уже давно, потому что их нанизали на заостренную палку, похожую на пику каких-то древних воинов, предупреждающих остальных, чтобы они не заходили на их территорию, и одну, находящуюся на последнем издыхании с глубоко вошедшей в тело дробинкой – Саммер только страшно улыбнулась.

– Это Лавлорн, – сказала она, когда я взяла на руки эту бедную птицу, эту несчастную бессловесную невинную ворону, а Мию, зажимавшую рот пальцами, стошнило. – Неужели ты не понимаешь? Лавлорн не хочет нас отпускать.

БРИНН

Наши дни

После удушливой жары, царящей снаружи, дом Оуэна кажется слишком ярко освещенным и пустым, как музей. Эбби восседает на оттоманке, Миа и Оуэн сидят на разных концах обитой кожей тахты. В середине тахты лежит подушка. Руки Миа прижаты к верхней части бедер, как будто она старается убедить свои ноги не уносить ее отсюда прочь. Я сажусь на стул, стоящий в противоположной части комнаты, имеющий прямую спинку, неудобный и, вероятно, предназначенный только для красоты.

Уэйд выглядит так, словно ему удобно. Его длинные ноги вытянуты вперед, обувь он снял, и теперь видно, что на нем надеты разные носки, причем один из них красный, с изображением пингвинов. Он то и дело шумно прихлебывает свой кофе.

– Когда мы еще только говорили о том, кто убил Саммер, Бринн предложила называть его Фантомом. – Голос Эбби отдается эхом от каждой из четырех голых стен. – И с самого начала это прозвище казалось подходящим для убийцы. А знаете почему? – Эбби начинает считать, загибая пальцы. – Во-первых, Саммер была одержима Фантомом. Во-вторых, она начала думать, что именно от него ей грозит реальная опасность. В этом и состояла суть того дня в лесу, верно? Саммер ведь хотела принести ему жертву? – Она смотрит на Миа, чтобы та подтвердила.

– Верно, – говорю я, чтобы заставить ее посмотреть на меня. Она так и делает, но только на секунду. На ее лице выражение смущения – как будто она случайно увидела, как кто-то писает.

Она поворачивается к Уэйду.

– Сколько раз упоминается Фантом в первоначальной книге про Лавлорн?

– Пятьдесят два, – отвечает Уэйд, потом добавляет, как будто это неочевидно и так: – Я считал.

– А в «Возвращении в Лавлорн» в одной-единственной главе Фантом упоминается более сотни раз. Так что давайте исходить из предположения о том, что мы с самого начала были на верном пути. Фантом действительно и есть убийца. Этот человек вписал себя в фанфик точно так же, как в него вписали себя все вы. – Эбби обводит взглядом комнату, словно ожидая, что мы будем возражать. – В тексте должны быть зацепки – детали, которые показывают, кем это существо было в реальной жизни. Как бородавка над правой бровью у великанши Марципан соответствует такой же бородавке у вашей учительницы математики миссис Марстон. Ведь у нее была такая бородавка, не так ли?

– Когда она злилась, эта бородавка краснела. – Я думала, что это реплика вызовет смех, но вместо этого Эбби только хмурится и смотрит вниз, на свой блокнот.

– В фанфике фигурирует гном Хинкель, от которого всегда пахнет кисломолочным сыром. И фея Лорелай, у которой настолько пронзительный голос, что ей приходится держаться подальше от всего, что сделано из стекла.

Миа обхватывает руками колени и прижимает их к груди.

– Я не помню, чтобы писала о ком-нибудь из этих двух.

– Значит, Саммер или тот, кто ей помогал, написал о них, ничего нам не сказав, – тихо говорю я. Затем мне кое-что приходит в голову. – Лора Донован. Должно быть, это и есть фея Лорелай. Помните ее смех?

– Он был как звук пожарной сирены. – Миа чуть заметно улыбается.

– Есть еще психованный гном по имени Джошуа, – продолжает Эбби, – которого расплющивает колесом повозки и который умирает страшной смертью.

– Этот персонаж придумала я, – признаюсь я. – Джош Дьюхелм. Четыре фута семь дюймов роста и совершенный псих. Он вечно клал на сиденье моего стула изжеванную жвачку.

– Но Фантом не описывается нигде, – вступает в разговор Миа. – Мы взяли это существо из первой книги. Оно представляет собой просто… тень.

– А вот и нет. – Это и есть открытие Эбби. Именно это она и хотела всем нам рассказать. На секунду я перестаю дышать, и Миа тоже затаивает дыхание, и мне чудится, что напряглись даже абажуры на лампах. – В «Возвращении в Лавлорн» Саммер посещает Фантома семь раз и по большей части одна. Уэйд помог мне отыскать в фанфике сведения о нем, которые не фигурируют в первой книге. Сведения биографического характера. Информация, как будто выдуманная, о том, откуда это существо взялось, где оно живет теперь и как проводит время. Но что, если это не выдумка? – Она снова делает паузу, затем толкает Уэйда носком туфли. – Начинайте, маэстро.

Он открывает ноутбук:

– Вот список, который мы составили.

1. – Не могла бы ты спеть мне еще? – спросил Фантом. – Мне всегда нравилась музыка. Раньше мне доводилось ее преподавать.

2. – Кто сделал тебя тем, что ты есть сейчас? – спросила Саммер.

– Все и никто, – сказал Фантом. – В моем городе, большом городе, есть огромные ворота в форме арки, и, входя в нее, я был обычным человеком, а выйдя, уже стал тенью.

3. – Иногда я целыми днями брожу и брожу кругами, – сказал Фантом. – Переходя с улицы на улицу. По одному и тому же маршруту. Надеясь увидеть, как случится что-то новое. Но ничего никогда не происходит. В этом-то и состоит беда того, кто существует только лишь в виде тени. Никто тебя не замечает. Никому до тебя нет дела.