— Разве не ты хотела от него избавиться еще не так давно? — хмуро осведомился Брюс.

— Что? — Элия задохнулась. — Ты хочешь сказать… Его больше нет?!

— Не знаю.

— Ты… Это все ты виноват! Если он… Если с ним что-то…

— Уймись! Я понятия не имею, что произошло! Не знаю, куда он подевался! Может, струсил в последний момент, как в прошлый раз, и сейчас затаился где-нибудь!

— Струсил? В прошлый раз?

На мгновение Брюсу показалось, что он слышит слабый призрачный протест. Легче дуновения ветра. Словно сама ночь слегка колыхнулась: «Молчи!»…

Может, и впрямь лучше промолчать, чем ввязываться в очередной спор до хрипоты. И без того глотка саднит. Брюс попытался встать. Ноги подкашивались.

Не дождавшись ответа, Элия тоже унялась. Несколько мгновений безмолвствовала, разглаживая на ладони изрядно потрепанный цветок шиповника. Потом сунула его в карман куртки.

— Я уезжаю. В деревне скажу, чтобы тебе оставили твою часть вознаграждения. Не бойся, лишнего не возьму. — Она хотела бросить это с презрением, но вышло не особенно эффектно.

Особенно потому, что Брюс не проникся пафосом ее страстной речи, а настороженно слушал лес.

Ветер пел в кронах. И песня его звучала тревожно. Ветер раскачивал деревья, вкладывая в шорох, стоны и скрипы, будоражащую тему. Только из-за недавнего крика не разобрать, какую именно.

— Не смей, слышишь, не смей таскаться за мной, некромант проклятый! Увижу — пристрелю! Я не шучу!

— Огнестрел сначала почини, прежде чем стрелять… Тихо! — Брюс навострил уши. В перекличке деревьев промелькнули осмысленные фразы, которые отогнали на второй план все ссоры. — Слышишь?

К чести Элии, даже в гневе он не теряла головы и могла переключаться с вещей второстепенных на важные.

— Что? — девушка нахмурилась.

— Ветер!

— Что «ветер»?

— Это свистуны… Воздушные маги. Они нас услышали. Нельзя возвращаться в поселок.

— Лжешь! — машинально выдохнула Элия.

— Они близко, если я слышу их так отчетливо.

— Я ничего не… — она осеклась, вспомнив, видно, как еще днем жаловалась на голоса в шлеме. Почему Брюс тогда не обратил на это должного внимания?

— Ветер идет по нашему следу. Скоро здесь будут гончие…

— Это невозможно! — Девушка даже ногой притопнула, не решаясь доверять очевидному. — Нанять воздушных магов не по карману даже моей матери! Это… Это невозможно!

— Ты сама слышишь.

— Тогда… — Элия выпрямилась, окинула Брюса недобрым взглядом и приняла решение: — Прощай!

Пестрый гиппогриф перемахнул через пролом в стене, словно не заметив препятствия. Брызнула из-под когтей и копыт древняя каменная крошка; пригнулся разлохмаченный репейник, когда крылатая тварь оттолкнулась от земли, унося на спине всадницу.

Брюс даже не пытался задержать их. Сил едва хватало на то, чтобы стоять. Да и то вскоре ноги подогнулись, и Брюс вновь опустился возле костра, чувствуя не злость даже, а тупое опустошение. Как раз такое, чтобы все же выпить воду из все еще полной кружки. Какая теперь разница?

Вода прохладно скользнула по раздраженной глотке. Дышать стало легче. Боль потихоньку уходила, никаких особых ощущений ей на смену не явилось. Вода была просто водой, зря Брюс подозревал Элию в коварстве.

Хотя нет, не зря, судя по дальнейшему развитию событий.

Эх ты, пирамидка без кубика…

Огонь плескался жаром. За спиной зло дышала земля, в желудке которой ворочался железный паук, пытающийся выкарабкаться наверх. Ночь окликала чужими голосами…

Брюс выковырял из ноющей ладони обломок колючки шиповника. Вспомнить, как хватался за его ветки, не удавалось… То есть, возможно, хватался не Брюс?.. Так вот откуда у Элии этот сентиментальный цветок. Не иначе Дьенк воспользовался моментом… И после этого Брюса еще обвиняют, что он воспользовался его доверчивостью!

Успокоенные тишиной воздушные рыбки только-только засновали вокруг, выхватывая из влажного воздуха комаров, как их снова распугали бесцеремонным топотом.

— Эй!

Брюс удивленно поднял голову.

Гиппогриф по имени Лако, второй раз за ночь перепрыгнувший все тот же пролом в стене, явно жаждал разнообразия, поэтому мстительно пнул кладку задними копытами. Со стуком посыпались камни, застревая в зарослях шиповника.

— Садись. — Элия выглядел ничуть не менее довольной, чем взъерошенный гиппогриф.

— Совесть замучила? — поразился Брюс совершенно искренне.

— Какая разница?

— Если в тебе вдруг проснулась совесть, я лучше сразу сдамся свистунам. Бесстрашная девица с воспаленной совестью — это приговор! В обществе магов хоть есть шанс уцелеть.

— Ладно, — угрюмо согласилась девушка, перекинув косу за спину. — Оставайся. Там на дороге как раз какие-то люди. Позвать?

Похватав немногочисленные пожитки, Брюс вскарабкался на круп гиппогрифа, издавшего недовольное курлыканье вперемешку с шипением. Элия ткнула пятками в бока скакуна. Нагруженный гиппогриф уже не мог взлететь, но и явного дискомфорта от возросшего веса ноши не испытывал, легко перепрыгивая корни и колдобины.

После серии странных телодвижений, которыми сопровождались попытки удобно устроиться на крупе Лако, Брюс все же рискнул обхватить сидящую перед ним девушку за талию.

Хм-м… Не то чтобы сейчас удачный момент оценивать достоинства девичьих фигур, но под мешковатой одеждой скрыты весьма приятные изгибы…

— Будешь распускать руки — побежишь пешком, — пообещали Брюсу зловеще.

Из кармана ее куртки торчали мятые лепестки цветка шиповника. Он выпал, как только гиппогриф резко скакнул. Белый комок остался валяться на дороге.

А Айка колокольчики любит, вдруг подумал Брюс невпопад, но с тоской.

Вдруг заворочался, всплывая из глубин недавнего беспамятства, неожиданный обрезок яркого впечатления… Невесть откуда льющаяся вода. Крошечные брызги превращаются в прозрачных бабочек и разлетаются от взмаха тонкой девчоночьей руки. В пятнистых от потемневшего млечного сока пальцах — желтый ерш одуванчика… «Подожди! Подожди меня!.. Пожалуйста!.. Ты же обещал!.. Вечно ты так…»

«…Когда изымают часть души, ее движение останавливается. А там, где нет движения, там нет и жизни. Где нет жизни, нет и смерти. Только душа без жизни — все равно что камень застывший. Подобное бессмертие — это бессмертие камня…»

* * *

От всего можно убежать, если нестись достаточно быстро. Только новый день нагонит кого угодно.

Воздух становился все прозрачнее, словно из глубин путники поднимались к поверхности. Клубился туман. Деревья стыли в невесомом молочном стекле, едва обозначенные на светлом полотне угольными штрихами стволов, ветвей и пятнышками листьев.