Карина зажала рот рукой – ее брат вошел в палату. Уверенный, повелительный, он встал на место Макса и взял жену за руку. Расцеловал ее в щеки и в лоб, шепнул что-то на ухо, и она кивнула. Снова напряглась. Натужилась.

– Головка показалась. Младенец номер один. Еще разок, Мэгги, как следует. Соберись с силами и тужься! – Раздался вопль, и Карина увидела, как сморщенный новорожденный младенец появился на свет. Скользкий, красный, малыш смешно извивался и ревел.

– Мальчик. – Она положила ребенка Мэгги на живот, слыша вокруг взволнованные голоса. Мэгги всхлипнула и коснулась сына рукой.

– Какой красивый. О господи!

– Еще не все, милая, – проворковала медсестра. – Номер два на подходе. Тужьтесь еще, Мэгги.

Мэгги взревела и стиснула зубы.

Показался младенец номер два.

– Еще один мальчик! Поздравляю, мама и папа. У вас двое прекрасных сыновей.

Карина благоговейно смотрела, как ее брат удивленно трогает младенцев и глаза у него мокрые от слез. Ее мать радостно смеялась. В палате тут же начались хлопоты: малышей взвесили, измерили, завернули в одеяла и надели на них одинаковые вязаные чепчики. Пока Мэгги зашивали, Майкл что-то ворковал над сыновьями и поднимал их на руках.

– Познакомьтесь – Люк и Итан.

Каринина мать взяла Люка, стала качать его и мурлыкать что-то по-итальянски. Карина поцеловала невестку в щеку.

– Ты такая молодец, Мэгги, – шепнула она. – Как жаль, что Алекса не смогла приехать. Я знаю, тебе ее не хватало.

– Нет, Карина, – улыбнулась Мэгги, – я рада, что это оказалась ты. Именно сегодня. Я полюбила тебя с первой встречи, на моих глазах ты расцвела и стала красавицей. Ты настоящая сестра, и я хотела бы, чтобы ты стала Люку крестной матерью.

Радость вспыхнула в Карине, и в сердце не осталось ничего, кроме этого чистого чувства. Она кивнула – говорить не могла, горло перехватило. Матушка Конте подошла и положила завернутый в одеяло кулек на ее протянутые руки.

– Познакомься со своим крестником Люком.

Карина вгляделась в сморщенное личико. Прелестный ротик, сложенный маленькой буквой «о». Темные волосы торчат из-под розово-голубого вязаного чепчика. Она проворковала ему что-то и погладила дрожащими пальцами его шелковистую кожу. Это было живое чудо, доказательство того, что́ приходит в этот мир, когда двое любят друг друга.

Карина сморгнула слезы и подняла глаза.

Макс смотрел на нее. Его глаза потемнели от жгучего желания – оно ощущалось даже на расстоянии и ударило ее прямо в сердце. Она ахнула.

И стала ждать.

* * *

Он любит ее.

Макс смотрел на свою жену. Карина ворковала над младенцем и покачивалась с пятки на носок, баюкая его в старом, как мир, ритме, известном, кажется, всем женщинам на свете. Странное чувство поднялось в груди и вырвалось наружу, оставив после себя кровоточащую рану. В голове пульсировала боль, во рту пересохло, как будто он пил без просыпу всю ночь напролет. И правда наконец открылась ему – поразительная, невероятная правда, которая могла бы поспорить с любым сценарием конца света из Откровения[16].

Он любит ее.

Всегда любил. Потому-то, наверное, у него ни с одной женщиной до сих пор ничего не выходило. О, как легко было бы свалить все на какие угодно обстоятельства. Карьера. Тяга к свободе и приключениям. Возраст. Отговорок полным-полно, как и женщин – бесконечная вереница женщин, и все одинаковые. Кроме Карины – верной, неизменной Карины. Друга. Любимой. Родственной души.

Когда Макс смотрел, как Мэгги рожает, у него словно зазубренные осколки вынимали из души. Перед этим померкло все его вранье, все ложные понятия о чести, гордости и так называемой респектабельности. Он вдруг понял, что уже не думает о том, чтобы не стать таким, как отец. Нужно просто иметь мужество бороться за женщину, которую он любит. Дать ей все, чтобы она могла наконец выбрать.

Макс никогда не давал Карине шанса. Все эти годы он придерживался своих правил: не сближаться, держать безопасную дистанцию. Даже брак их начался с фальшивого предложения, с насмешки над всеми настоящими чувствами, что он питал к единственной в мире женщине, которая была его половинкой.

Чувствуя, как кружится голова, Макс медленно подошел и встал рядом с Кариной. Поглядел на малыша и приподнял жене подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза.

– Пойдем домой.

– Зачем? – моргнула она.

– Прошу, сделай это для меня. Пожалуйста.

Карина прерывисто вздохнула и кивнула:

– Хорошо.

Она передала Люка матушке Конте. Майкл подошел и положил руку Максу на плечо:

– Спасибо тебе, друг. Ты был прав. Я больше не буду вмешиваться. Ты мне не просто деловой партнер, ты мой брат и всегда им был. Прости меня. – Он обнял друга и хлопнул по спине.

– Какие счеты между родными. Поздравляю, папаша. Мы потом еще приедем.

– Si.

Макс увел Карину из больницы, и всю дорогу домой они молчали. Он все смотрел на ее профиль, но она сидела с отсутствующим видом, глядя в глубокой задумчивости в окно.

Когда Макс увидел жену в этот день у бассейна, спящую в окружении своих животных, он чуть не упал на колени. Ее прекрасное лицо разгладилось под солнечными лучами, влажные губы приоткрылись, и ее цветущая красота поразила его, как неожиданный удар. Карина сразу же откликнулась на его голос и прикосновение, ее подсознание уже понимало, что она принадлежит ему. Если бы Мэгги их не прервала, он бы уже вошел в ее горячее узкое влагалище и она поняла бы, что только здесь ей и надлежит быть. Под ним. В нем. С ним. Навсегда.

Как бы то ни было, Макс должен донести до нее правду. Должен еще раз сплестись с ней телами и умолять Карину не уходить. Умолять простить его.

Это последний шанс сделать их брак настоящим браком.

* * *

Она должна покончить с этим браком.

Карина смотрела в окно. Правда открылась ей в тот самый миг, когда Люк и Итан появились на свет. Она живет во лжи. Она хочет, чтобы у них с Максом было то же, но этого никогда не будет. Потому что истина проста. Макс никогда не полюбит ее той любовью, какая ей нужна, и пришло время отпустить его.

Она чувствовала, что он и сам хочет ей что-то сказать. Может быть, они наконец придут к соглашению, расстанутся друзьями и разберутся с последствиями, насколько это возможно.

Макс резко затормозил и повел ее по дорожке к дому. Отрывистая команда – и лающий Рокки умолк. Он заскулил и сел на пол, глядя на Карину грустными щенячьими глазами, словно говорил: «Я знаю, что тебе плохо, но не знаю, чем помочь».