Это — то, что видели и слышали люди.

Но те, в ком текла кровь Дерини, видели и другое: стройный белокурый человек в блестящем золотом одеянии древних Высоких лордов Дерини держал корону над головой Келсона. Те, в ком текла кровь Дерини, слышали другие слова, заглушавшие обычные. Невидимый гость произносил традиционную формулу Дерини, которая предвещала храброму мальчику особую судьбу:

«Келсон Синхил Райс Энтони Халдейн, короную тебя во имя Всемогущего, кто знает все, и во имя Того, кто немалое время был Защитником Человеческого Рода. Келсон Халдейн еси король людей и Дерини. Жизнь и Благо тебе, король гвиннедский».

Едва корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло; все в молчании ждали, когда король получит остальные знаки королевского достоинства.

Пока прелаты готовились, Морган, полуобернувшись к Дункану, прошептал:

— Дункан, ты видел?

Тот еле заметно кивнул.

— Ты знаешь, кто это был? — продолжал Морган.

Дункан ответил ему долгим взглядом и снова стал наблюдать за церемонией. Клирики уже приносили присягу новому королю; вот-вот все должно было закончиться.

— Я думаю, — прошептал Дункан, — это был не твой таинственный гость.

Морган молча кивнул.

— Ты считаешь, что это не Камбер?

Дункан покачал головой.

— Он сказал — «во имя Камбера», а это делает все еще более таинственным.

Морган легко вздохнул и расправил свой плащ так, чтобы не было видно дыры в нижнем плаще и кровавого пятна.

— Я рад, что это не Святой Камбер, — прошептал Морган, направляясь к королю. — Мне не хочется пользоваться особым покровительством Небесных Сил — это доставляет неудобства.

Подойдя к Келсону, он опустился на одно колено, и мальчик взял его ладони в свои. Сильный и чистый голос Моргана наполнил собор — он читал древнюю клятву верности.

— Я, Аларик, герцог Корвинский, отныне слуга твой в жизни и смерти, и всяком земном бою. Глад и хлад, страх и скорбь приму за тебя, встану на всякого недруга. Да поможет мне Бог.

Морган встал, Келсон обнял его, и все дворяне: Нигель, Эван, лорд Яред, Кевин Мак-Лайн, Дерри — повторили слова клятвы новому королю. Морган, обнажив Меч Державы, стоял рядом с Келсоном, высоко подняв клинок вверх.

Собравшиеся начали двигаться к выходу; спутники Кариссы, смешавшись с толпой, славили Келсона вместе со всеми. Когда король и его друзья достигли центрального нефа, на мгновение зашедшее за облака солнце появилось вновь.

Опять жемчужные лучи отражались в цветном стекле, бросая яркие пятна к ногам Келсона. Король остановился, и толпа затихла, настороженно глядя на своего молодого господина, — считалось, что цветные солнечные пятна несут смерть.

Келсон посмотрел в окно, затем — на притихшее море лиц, улыбнулся и спокойно вступил на освещенную площадку.

Долгий вздох восхищения огласил неф — мальчик стоял цел и невредим, только еще ярче замерцали драгоценные камни его короны.

Обернувшись, он увидел Моргана и Дункана, без колебания шагнувших на освещенную плиту рядом с ним.

В лучах солнца золотом вспыхнули волосы генерала, свет играл в складках богатого бархатного плаща, расцвечивал снежную белизну сутаны Дункана всеми цветами радуги. Все трое неспешно пустились к выходу.

Когда процессия двинулась по площади, в толпе раздались ликующие крики:

— Да хранит Бог Келсона!

— Да здравствует Келсон!

И король Гвиннеда ступил на площадь, явив лик свой благодарному народу.