«Джонни Би Гуд»

Мэтти разбудили птичье пение и шум, издаваемый постояльцами, которые спешили к завтраку. Через окно лился солнечный свет. Женщина нежилась на пахнущем лавандой постельном белье, когда на нее нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Выключив будильник на своем мобильном телефоне, Мэтти решила еще десять минут понежиться в постели. Она вообразила себя в объятиях Гила Кендрика.

Улыбка не сходила с ее губ, когда она, спустившись в гостиничный ресторан, встретилась с остальными. Рэни была всецело поглощена чтением потрепанного номера журнала «Hello!». Гил, посмотрев на нее, улыбнулся, сразу же уняв тревогу Мэтти относительно того, что первая встреча после вчерашней ночи может привести к возникновению неловкой ситуации.

– Как спалось?

Рэни оторвалась от чтения. Ее пытливые серые глазки ничего не упускали.

– А в чем дело, Гил Кендрик?

– Просто спросил.

Мужчина пожал плечами, но улыбка его выдала.

– Ага-а… И что это у нас тут?

– Ничего, Рэни. – Мэтти коснулась рукой лба, стараясь отвлечь внимание Рэни наигранным похмельем. – Можешь чуть тише, пожалуйста. У твоего вчерашнего совета имелось жало на конце хвоста.

– Похмелье? Ничего страшного. Давно было пора немного расслабиться, детка. Присядь, а я пока закажу тебе экстрасильное лекарство. Винс!

Официант в дальнем конце ресторана обернулся:

– Что, Рэни?

– Стаканчик вашего самого классного «Дымящегося Джо», пожалуйста.

– Винс? – произнесла Мэтти, садясь за стол и беря в руку тост. – Откуда ты знаешь, как его зовут?

– Вчера вечером он приносил мне ужин в номер. Оказалось, что он фанат «Битлз», как и вы, Гил. Я рассказала ему о той вечеринке в Индии с Джоном, Джорджем и махараши[100]. Духовное озарение и бутылка чертовски хорошего коньяка. Ну а теперь Винс – мой лучший друг. – Рэни подалась вперед, прижимая вытянутый палец к ярко накрашенным алой помадой губам. – А посему мы этим утром можем рассчитывать на добавку сосисок, если, конечно, сможем их переварить.

Оставив покрытую палой листвой автостоянку при отеле, Ржавчик повез нашедшую общий язык компанию в сердце старинного города. Казалось, что дома, деревья и люди, встречающиеся им на пути, разделяют оптимизм, который царил в автофургоне. Мэтти решила, что сегодня замечательный день. Управляя автомобилем, женщина ощущала на себе взгляд Гила. Их чудесная маленькая тайна, ведомая только им двоим… Учитывая, что теперь ей приходилось ездить с этими людьми, что постоянно нарушало ее право на личное пространство, было не лишним иметь возможность что-нибудь утаить от других. По пути из отеля, когда идущая впереди Рэни не могла этого увидеть, Гил взял Мэтти за руку и поднес к своим теплым губам, чтобы поцеловать. У Мэтти мелькнула мысль о том, как долго эти поцелуи украдкой останутся незамеченными, но пока Рэни ничем не выражала своей осведомленности.

Этим утром за завтраком старушка выглядела значительно более жизнерадостной, чем прежде. Ее рассказы о тех проделках, которые устраивали она и Джонни Пауэлл, он же Чак, чтобы подшутить над музыкантами из оркестра, вызывали у Мэтти и Гила смех. Это явно контрастировало с ее высказываниями о Джуне. Становилось ясно, что она и Чак были очень близки, пожалуй, даже ближе, чем она и Томми в самом начале.

– Однажды мы пришили постельное белье к матрасу, на котором должен был спать Рико. Это было в одном мотеле возле Рима, – рассказывала Рэни, разглядывая встречающиеся ей на пути здания этой очень красивой части города. – Примерно на две трети от изголовья кровати к ногам. Там мы спали на хлопчатобумажных простынях, укрываясь старыми шерстяными одеялами. У Чака была старая штопальная игла. Только небесам ведомо, откуда он ее достал. Нитка была того же серого цвета, что и одеяло. Он долго шил крупными стежками от одной стороны к другой. Когда Рико попытался лечь в постель, он не понял, почему не может просунуть ноги. Он попытался несколько раз, а потом решил, что его тело выросло, а ноги сжались. Чак был ловкач, когда дело доходило до таких вот розыгрышей. Он вечно прятал будильники под нашими кроватями и заводил их на три часа утра. Люди пугались до ужаса.

– Как так получилось, что ты утратила с ним связь? – спросила Мэтти.

Если они были настолько близки в прошлом, как она говорит, почему бы их дружбе не выдержать испытание временем?

Рэни вздохнула.

– Ну, знаешь, как это бывает… Появляются неожиданные препятствия… Ты принимаешь неверные решения. Я с нетерпением жду, когда увижусь с ним. В прошлом мы неплохо ладили друг с другом.

– Возможно, вы сумеете продолжить то, что у вас было прежде?

– Хотелось бы, но не уверена, что он остался таким, каким был в молодости. Он всегда хотел поселиться здесь. – Рэни прижалась носом к стеклу, разглядывая проплывающие мимо нее элегантные городские здания. – Мы считали его этаким мистером Дарси[101]. Я и Элис нещадно над ним потешались, потому что он читал Джейн Остин. Только представьте, парню двадцать два года, а он такое читает. Сейчас, думаю, он выглядит очень органично. Томми говорит, что он – вылитый сельский сквайр[102].

Рэни удалось очень похоже спародировать нортумберлендский акцент Томми. Мэтти и Гил рассмеялись.

– Ты была в дружеских отношениях с Чаком, когда ушла из ансамбля? – поинтересовалась Мэтти, преодолевая кольцевой перекресток, из-за чего нутро Ржавчика подозрительно заскрипело.

Улыбка Рэни стала чуть натянутой. Неужели нервы взяли свое и от утренней самоуверенности не осталось и следа?

– Мы неплохо ладили.

Дом Чака располагался в Видкомбе, не так уж далеко от исторического центра Бата. В утреннем свете стены из песчаника казались медово-золотистыми. На фоне синего неба с сахарными облаками это было очень красиво и радовало глаз.

– Это его дом? – спросил Гил с заднего сиденья.

– Дом его старшей дочери. Так мне сказал Томми, – ответила Мэтти.