– Хорошо, – прошептала она, теребя его влажные волосы. – Между прочим, это было нечто невероятное. Неужели так будет каждый раз?

Нико проворчал:

– Думаю, даже лучше.

Она рассмеялась, вибрация ее тела заставила его член вновь ожить.

– Если ты собираешься продолжать в том же духе, мне нужно еще раз принять душ.

Он сделал многозначительное движение бедрами, увеличивая эрекцию.

– Да, я могу продолжать в том же духе. Не волнуйся, каждый раз, когда ты рядом, проблем с этим не будет.

– Будь осторожен, а то я ни на шаг тебя от себя не отпущу.

Нико рассмеялся, хотя на сердце у него было тяжело.

– Милая, я буду только рад этому. Держи меня крепче.

Нико снова поцеловал ее и заворчал от удовольствия, когда ее ноги обвились вокруг него. Она опрокинула его на спину и начала медленно и ритмично двигаться, доставляя ему сладостную муку.

Триста лет Андреас Райхен жил на земле, и вдруг смерть обрушилась на него всемирным потопом. Неожиданно бессмысленная и кровавая расправа произошла в его счастливом доме.

Очень давно, в 1809 году, банда отверженных ворвалась в этот же самый дом, они изнасиловали и убили нескольких его родственников. Это было случайное вторжение, просто его жилище, к несчастью, оказалось на пути у ослепленных кровожадностью тварей. Они снесли дверь и выбили окна; они пили кровь и убивали ни в чем не повинных обитателей дома... но тогда были выжившие. Отверженные, выпустив ярость, удалились. Это было похоже на вспышку чумы, кратковременную и жестокую. Потом их выследил и уничтожил воин Ордена.

То, что совершили отверженные, было чудовищным преступлением, но случайным и бессмысленным.

То, что предстало глазам Андреаса Райхена в этот вечер, было хорошо спланированным хладнокровным убийством. Пахло вероломным предательством, а не безрассудной жестокостью. Враг проник в дом под личиной друга. И целью этой бойни, происшедшей, очевидно, перед самым рассветом, было полное и беспощадное истребление.

Никого не пощадили.

Даже младенцев.

В тишине, внушающей страх, пропитавшей воздух, как запах смертельной болезни, Андреас шел по дому, залитому кровью, и сам чувствовал себя мертвецом. За ним по мраморному полу тянулась алая цепочка следов. Он прошел мимо тела племянника – всего несколько недель назад он был наречен крестным отцом его родившегося сына. Молодой светловолосый отец лежал у самого порога, он погиб первым, догадался Андреас, не в силах посмотреть в его безжизненное лицо; застывший взгляд был устремлен к изрешеченной пулями лестнице, которая вела наверх, где находились спальни.

Еще одно мертвое тело лежало в коридоре у библиотеки – мужчину застрелили, едва он переступил порог. Один из двоюродных братьев Андреаса со своей Подругой по Крови лежали у лестницы, спускавшейся в подвал, там они пытались спастись от смерти.

Тело мальчика с соломенного цвета волосами он заметил не сразу, едва не споткнулся о него – ребенок, по всей видимости, хотел спрятаться в буфете, стоявшем в гостиной. Неизвестный убийца вытащил его и застрелил, как собаку, прямо на старинном персидском ковре.

– Господи, – сдавленно пробормотал Андреас, склоняясь над телом. Он взял безжизненную руку мальчика и прижал к губам, гася рвущийся из горла крик. – Пресвятая Дева Мария... за что? Почему их, не меня?!

– Он сказал, ты поймешь почему.

Андреас закрыл глаза, услышав безжизненный голос Хелен. Она говорила неестественно медленно, как деревянная кукла.

Без души и сердца.

Ему не нужно было оборачиваться и смотреть ей в глаза, он знал – они пустые. Пустые, потому что все ее человеческое существо выпили практически до дна, до смертельного холода.

Она больше не была его возлюбленной, его другом. Она стала миньоном.

– Кто он? – спросил Андреас, выпуская руку мальчика. – Кто твой хозяин?

– Ты должен знать, Андреас. В конце концов, ты сам послал меня к нему.

«Сукин сын».

Андреас до боли стиснул зубы:

– Вильгельм Рот. Это он приказал тебе явиться сюда и устроить кровавую расправу. Чтобы уничтожить меня, он использовал тебя.

Хелен промолчала. Ее безмолвие только подтвердило догадку Андреаса. Как ни больно ему было смотреть в глаза своей бывшей возлюбленной, видеть вместо женщины, которую он любил, лишь пустую скорлупу, он должен был это сделать, чтобы окончательно во всем убедиться.

Он поднялся и медленно повернулся к Хелен:

– О господи, Хелен...

Ее лицо и одежда были в засохших пятнах крови. Она вся была в крови его родственников. Должно быть, бесчувственным и хладнокровным свидетелем находилась в эпицентре бойни.

Хелен молча смотрела на него, слегка наклонив голову набок. Ее некогда лучистые и умные глаза сейчас были холодными и пустыми, как у акулы. В опущенной руке она сжимала большой кухонный нож. Широкое лезвие поблескивало в электрическом свете хрустальной люстры гостиной.

– Прости, – тихо произнес Андреас, сердце у него сжалось. – Я не знал... Когда я получил от тебя письмо с именем Рота, я пытался предостеречь тебя. Пытался до тебя дозвониться...

Он говорил, отлично понимая, что все слова, все объяснения бессмысленны. Сейчас бессмысленны.

– Хелен, просто знай, что мне очень жаль. – Он сглотнул подступивший к горлу комок. – Знай, что ты много значила для меня. Я любил т...

С истошным воплем миньон бросился на него.

Андреас почувствовал, как лезвие полоснуло по груди и руке, полоснуло глубоко. Не обращая внимания на боль, на запах собственной крови, ударивший в нос, он схватил миньона Рота за руку и вывернул ее. Миньон завопил, задергался, но он схватил вторую руку и скрутил обе за спиной. Миньон кричал и ругался, обзывал гнусными словами, плевался в ярости.

– Тсс, – выдохнул Андреас в самое ухо Хелен. – Тсс... тихо, успокойся.

Но, как демон, вырвавшийся из ада, Хелен визжала и извивалась, требовала ее отпустить.

«Нет, – поправил себя Андреас, – не Хелен». Это была не та женщина, которую он знал и любил. Та исчезла, он ее потерял в тот самый момент, когда она привела в его дом убийц Рота. Честно говоря, она не принадлежала ему по многим причинам. Но, видит Бог, такого конца она не заслуживала. Как и те, чей кровью был залит его дом.

– Вот так, хорошо, – пробормотал Андреас и провел рукой по ее щеке, холодной, забрызганной кровью. – Все кончилась, дорогая.

Миньон судорожно дернулся и завопил:

– Скотина! Отпусти меня!

– Отпущу. – Андреас выхватил из ее руки кухонный нож. – Все кончилось. И я тебя отпущу. – Сердце у него сжалось, когда острие ножа уперлось ей в мягкую грудь. – Прости меня, Хелен...