— Я вернусь через пару минут, ба! Хорошо?

Аня дождалась кивка, еще раз посмотрела на Корнея, только потом пошла к выходу.

Корней смотрел на Зинаиду, но краем глаза фиксировал, что Аня отмыкает, выходит, закрывает двери как можно тише… Захотелось усмехнуться тому, что даже в этом ведет себя, как мышка…

— Как же так, Корней? Как же так… — видел, что старшая Ланцова качает головой, переводит взгляд сначала под ноги, потом на него… И понятно, что совершенно не рада. Даже намека нет. А вот тревоги — по самое горлышко…

— Я не играю с ней, Зинаида Алексеевна.

Высоцкий произнес то важное, что, очевидно, глодало женщину. И в чем сам не сомневался. В отличие от нее — грустно усмехнувшейся, снова переведшей взгляд на штору, снова же вздохнувшей…

— Это моя вина… Все моя вина… Нельзя было… Ой, нельзя… Оставила, уехала, ушами хлопала… Слепая совсем стала… А ведь должна была… Должна была все понять… Вы же ее и ко мне возили. И деньги не взяли. И она светиться так стала… Я думала, это из-за работы, может, из-за ровесника какого-то, просто скромничает, рассказать не может, а оказалось…

— Вас смущает, что я — не ровесник?

Корней спросил, отталкиваясь плечом от косяка, заходя в комнату, садясь на кресло напротив Ланцовой.

Теперь уже не волновался. Ему просто нужно было, чтобы Аня сказала. А дальше бояться было нечего. Но если ей важно, чтобы бабушка была спокойна, свою лепту внести планировал. Насколько может.

— Меня смущает, что вы — абсолютно не подходите друг другу… Вы взрослый, состоятельный и состоявшийся человек. А она — девочка. Я не считаю вас злодеем, Корней, не думайте, пожалуйста. Просто… Ну сколько вы ей дадите времени на то, чтобы до вас доросла? Вы же ей сердце разобьете, понимаете? Вы простите меня, пожалуйста. Но я не могу за вас радоваться… Душа не на месте…

— Я бы тоже не радовался на вашем месте…

Корней сказал честно, Зинаида снова покачала головой, прикрывая глаза…

— Вы просто не понимаете, Корней, но мне Анфиса… — открыла их, вздохнула… Корней понял, что в глазах блестят слезы… Сделала паузу, собралась, кажется… — У меня сердце чуть не оборвалось. Потому что Анфиса когда-то так же… За руку привела. А чем закончилось… Я бы очень хотела радоваться сейчас. Очень хотела бы… Но как же сложно! И я вас не виню, вы не думайте, но просто… Мы же за все это вам теперь обязаны. Аня, наверное, думает…

— Она не думает. Мы не раз это обсуждали. Я делаю то, что обещал. Это не накладывает на Аню никакие обязательства. Я не считаю допустимым мешать личные отношения и собственные долги перед вами.

— Долги… — Зинаида повторила, будто впервые произнося это слово… — Это мы перед вами, как в шелках…

— Не сравнивайте историю дочери и внучки, Зинаида. Мне кажется, разница очевидна. И дело не во мне. Дело в Ане. Она никогда не наступит на грабли матери. Мы не можем обещать, что не будет своих, но мы работаем. Мы знаем, зачем…

— Зачем, Корней? Скажите мне, пожалуйста. Я успокоюсь. Зачем вам Аня? Она же не просто красивая девочка. Она же такая нежная, наивная… Ее нельзя ломать, вы понимаете?

— Я понимаю. Это мой большой страх. Но я думаю, что мы сможем избежать.

— Ей нужно получить образование. Пожалуйста… Я очень вас прошу, будьте рассудительным… — видно было, как сложно Зинаиде даются слова, как стыдно лезть, куда не стоит. Как больно видеть перед глазами всю картинку, когда-то уже проигранную…

— Я тоже так считаю. Ане нужно получить образование. Встать на ноги. Понять, чего она хочет от жизни. Мне кажется, у меня есть возможность помочь ей обрести это понимание. Поверьте, она очень ответственная. Мыслит трезво. Мы никуда не спешим.

— Вы живете вместе… Вы не знаете друг друга толком, а живете…

— Так получилось.

— Простите меня, Корней, но может… Я могу вас попросить уговорить Аню остаться со мной? Хотя бы на время. Хотя бы полгода. Чтобы вы привыкли друг к другу. Чтобы вы прошли путь по-человечески. Чтобы вы проверили, действительно ли… Я не буду вам мешать. Я не буду настраивать Аню против вас. Я просто хочу, чтобы вы немного притормозили. Мне кажется, это было бы правильно. И если вы действительно оба готовы — это ведь не смертельно…

— Не можете, Зинаида. Я не хотел бы, чтобы в наши с Аней отношения вмешивались люди. Вашего участия в них я бы тоже не хотел. Я не держу Аню силой. Вы сами все видите. Она не испугана, она счастлива. Мне лестно думать, что я к этому причастен. Потому что мне с ней лучше, чем было когда-либо. Сложно, но слишком ценно, чтобы отказаться.

— Вы ее любите? — Зинаида спросила, глядя на Корнея, загодя скривившись. Так, будто готовится услышать максимально нелицеприятный ответ.

Вот только… Корней хмыкнул, опустил взгляд на пальцы, потом снова на Зинаиду…

Оба слышали, что в замке снова проворачивается ключ. Осталось совсем мало времени…

— Я учусь ее любить. Это сложная наука. Но у меня хороший учитель.

Зашедшая в гостиную, принесшая с собой декабрьский морозец и легкий румянец Аня остановилась у двери, прижимая в груди папку с документами. Дышала так, будто бежала, глянула сначала на бабушку — с опаской смотревшую на Корнея. Потом на него — усмехавшегося. Переведшего взгляд, заставившего улыбнуться уже ее…

— Лифт сломался… Пешком пришлось… Это точно хороший дом, Корней? — Аня спросила немного дерзко, требовательно вздергивая бровь. На глазах зажигаясь под его лукавым взглядом. Яркой улыбкой и смущенным румянцем.

— Зато пандусы пригодные… — Корней ответил, почему-то заставляя Аню захихикать, а Зинаиду нахмуриться в недоумении. Почти сразу встал, снова достал телефон, пошел к Ане. — Не волнуйся. Починим. Документы бабушке оставишь? Меня проведешь? Доброй ночи. — Кивнул Зинаиде, вышел в коридор…

Ждал Аню, стоя у двери.

Не стал артачиться и пресекать, когда потянулась, прижалась, уткнулась губами в шею…

Понимал, что оставшейся в комнате Зинаиде, которая наверняка видит их любования в отражении коридорного зеркала, это только дополнительный стресс, но зайка все равно важнее. И ее порывы тоже.

— Я буду скучать. — Искренний шепот, сбившееся дыхание, заблестевшие глаза, когда снова посмотрела в лицо, откинувшись в руках…

— За ночь не успеешь.

Корней хмыкнул, в Анином взгляде зажглась обида. Потому что не сомневалась — успеет. Обязательно. Но на споры времени не тратила. Обняла сильней, привстала на носочки, прошлась носом по щеке, заставила чуть наклониться, шепнула на ухо:

— Я люблю тебя. И ты меня любишь.

— Как скажешь, Аня. — Расплываясь в улыбке из-за его ответа.

* * *

Зинаиде сложно воспринять и принять происходящее между внучкой и Высоцким, Аня это понимала. Поэтому не наседала. Давала вдоволь намолчаться. Объясняла по несколько раз — честно и искренне — почему тихушничала. Искренне же просила простить ее за полуправду.