Ридикюль, который Вита положила на скамью рядом с собой, вдруг дернулся и раскрылся. Из него показалась хвостатая «дева», огляделась, вылезла и, сев рядом с волшебницей, принялась умывать усатую мордочку. Невольно улыбнувшись, девушка осторожно погладила ее между ушами и спросила:

– Желаете перекусить, почтенная Жруневьера?

«Дева» обрадованно закивала и живо забралась обратно.

У столов с закусками Вителья, воровато оглядываясь, сунула в сумочку несколько кусков сыра и ветчины и поела сама.

Когда волшебница вернулась к Варгасу, яркость видимых ею аур чуть померкла, а чувство страха подзабылось, спугнутое медленной музыкой и теплом крепкого тела мага, который прижал девушку к себе в медленном танце.

– Где ты была, Вита? – спросил он, с наслаждением касаясь губами ее волос. – Я думал, потерял тебя в этой толпе!

Она подняла на него невозможно зеленые глаза.

– Но ты бы нашел меня?

– Нашел, – ответив на взгляд, кивнул маг, – нашел бы где угодно!

– Варгас, – решилась девушка, – поцелуй меня.

Лицо Серафина озарилось ликованием. Он так крепко стиснул Вителью в объятиях, что она пискнула.

– Прости, прости, прости! – закричал маг, закружив ее в танце. – Я так давно мечтал об этом!

– Поцелуй, – прошептала Вита, а перед глазами у нее было лицо Яго – взрослое, спокойное, отстраненное. – Мне это нужно сейчас!

– Конечно! – подхватив волшебницу на руки и унося в нишу, шептал Варгас. – Конечно, нужно! Это нужно нам обоим, давно-давно нужно!

Вителья расслабилась, прижавшись к его груди.

На краю сознания зазвучал тяжелый гул, будто низко летела, агрессивно жужжа, огромная стая злых пустынных ос-верлей, что вьют гнезда прямо на скалах и нападают на одиноких путников.

Вита изумленно вскинулась, но в этот миг губы Варгаса наконец захватили ее рот в плен. Горячий, нежный и сладостный плен.

– Вита… Вита… – маг шептал ее имя как заведенный, словно пытался отгородиться им от огня, вспыхнувшего в чреслах и призывающего сделать волшебницу своей прямо здесь и сейчас.

– Варгас… – тихо говорила она, не отвечая на поцелуи, но и не отталкивая его.

Гул становился громче. Где-то на юго-западе страшная сила ворочала пласты земли, перемалывая их в пыль и образуя пустоту… В сердце Вительи тоже вмиг стало пусто, будто все тепло выдул холодный ласурский ветер. Голос Ягорая прозвучал как наяву: «Ты лучше вверх посмотри! Там нет подлости, горя, нет отчаяния и грусти… Там только свет, тьма и красота…» Запрокинув лицо к Серафину, но не замечая его, девушка прикрыла глаза, пытаясь унять бешеное биение сердца. Там, далеко, только что не стало целой горы, сметенной такой знакомой мощью, а здесь, в ароматной духоте танцевального зала, в сладком плену крепких мужских рук, сомнения неожиданно развеялись… Она, Вителья Таркан ан Денец, больше не боялась баловницы луны, навевающей страстные сны, не страшилась правды, живущей в сердце с той минуты, как непонятный взгляд Ягорая рю Воронна коснулся ее в грязной таверне богами забытого городка!

– Варгас! – воскликнула она, упираясь руками в грудь мага и пытаясь отстраниться. – Подожди! Прошу тебя!..

К чести Серафина, тот отпустил ее сразу, едва ощутил сопротивление. Отпустил и посмотрел с такой болью, что Вителье стало и стыдно, и жалко его, и даже обидно – за него же!

– Прости меня! – твердо сказала она. – Ты замечательно целуешься… И очень привлекательный мужчина… И человек прекрасный! Но я не могу…

– Когда? – с надеждой уточнил Серафин. – Я буду ждать, сколько потребуется!

Сжав губы, волшебница покачала головой. Коснулась тонкими пальцами его гладкой щеки и выбежала из ниши.

– Вита… – потерянно прошептал маг. Встрепенулся, воскликнул: – Вита, постой!

И бросился за ней.

Но она уже тащила Дробуша прочь, в какую-то дверь, ведущую из зала во чрево Ратуши, а вовсе не наружу, справедливо рассудив, что если Варгас отправится догонять ее, то побежит именно в том направлении.

Проблуждав в пустых коридорах и потолкавшись в запертые двери, девушка и тролль вышли на улицу с другой стороны здания.

Вита на мгновение прислонилась затылком к холодной каменной стене. Дробуш заботливо укутывал ее в плащ и заглядывал в глаза.

– Все хорошо, Дробушек! – слабо улыбнулась волшебница. – Знаешь, иногда выбор так тяжело дается!

– Знаю, – вдруг ответил тролль, – выбор – тяжелее гранита!

– Верно! – Вителья погладила его по плечу. – Пойдем погуляем? Будем идти по заснеженным вишенрогским тротуарам и молча смотреть на фонари…

Тролль обрадованно кивнул. Взяв его под руку, Вита уходила от здания Магистрата, не оглядываясь.

* * *

Редьярд Третий вошел в покои, но увидев возле окна герцога рю Вилля, резко остановился.

– Троян, как она?

– Кризис миновал, ваше величество, – поклонился мужчина, – мой личный целитель только что ушел отсюда с заверениями в том, что архимагистру требуется лишь отдых. А он не имеет привычки врать, ибо воспитан в страхе перед дыбой.

– Почему ею занимается твой целитель, а не Ожин? – удивился король.

– Ожин занят, – рю Вилль усмехнулся, несмотря на напряженную ситуацию. – Придворные дамы, видимо, осознали, что до свадьбы его высочества Колея остались считаные дни, и взяли моду падать в обмороки и симулировать беременности.

Редьярд поморщился, как от зубной боли.

– Я хочу ее увидеть!

Лицо герцога осталось невозмутимо-расслабленным. Лишь побелели пальцы, сжатые в кулак. Впрочем, король этого не заметил.

– Не стоит, ваше величество, – мягко сказал рю Вилль. – Она только что уснула.

– Я не видел ее уже больше недели! – прищурился Редьярд. – Пора бы убедиться в том, что в Ласурии до сих пор есть архимагистр.

– Думаете, я способен обмануть вас? – очень искренне изумился Троян. – Ваше величество, побойтесь гнева Пресветлой!

– Сам-то не боишься? – хмыкнул король и, подойдя к двери, приказал: – Открывай…

В закрытой комнате что-то глухо стукнуло. По ногам явственно потянуло холодом. Герцог шагнул к створке. Оплел длинными пальцами ручку и взглянул на посетителя с укоризной.

– Дайте ей отдохнуть еще пару дней, ваше величество! Яд оказался непрост!

Король смотрел на него не мигая большими голубыми глазами, которые абсолютно ничего не выражали. Троян сглотнул, ибо знал, как проявляется крайняя степень высочайшего гнева, и распахнул створки.

На высокой кровати, укрытая одеялом по плечи, лежала бледная как смерть Ники Никорин.

– Ох! – в один голос сказали король и герцог. Один – с сочувствием, другой – с облегчением.