– Стефания видела, как Дженаро получал от кого-то шпагу Берта.

– Скорее, он получал подтверждение того, что Альберт доставлен в Визанию. И ему бы избавиться от шпаги, но Гаспар имел пагубную тягу к красивым и смертоносным вещам.

Что ж, примерно так Герман и думал.

– Почему сразу его не убить? – все-таки спросил Герман. – Зачем все эти сложности с переписыванием личности?

– Кто знает. Лучше спросить у Леннарда, но пока мы не можем ничего требовать от правителя двух миров. Возможно, живым Берт еще мог ему пригодиться. Кстати, его родители уже намекают, что пора возвращать блудного сынка домой. От лица училища я попросил их не спешить, пока расследование не закончено, а злоумышленник не пойман.

– Вы все рассказали Берту?! – Герман рванулся вперед, желая схватить Гротта, но тому даже не пришлось уворачиваться. Герман просто промахнулся.

– Нет, я же обещал. Но ты же не думаешь, что пропажа такого человека, как Альберт, останется незамеченной в течение аж трех месяцев?

– Могли бы предупредить. Вы отвратительны.

– Ты так не думаешь.

Герман не стал отвечать.

– Если тебе интересно, – Вальтер будто не заметил неловкости, – я расскажу, как мы нашли вас. Я снабдил Кельвина артефактом-маяком. Голубой топаз, ты должен был заметить. Имея его координаты в пространстве, мы могли настроить экстренный телепорт, опасный и нестабильный, пожирающий невероятное количество энергии. Обычно для такого рода магических манипуляций нужно пять сильных магов. В тот момент у меня в распоряжении было лишь двое. Но у курсанта Дидрик оказался смелый поклонник, Вильям Варма, лучший студент первого потока. А вот ее подруга, Ситри Калькбреннер, – Гротт, кажется, широко улыбался, – вообще настоящая находка. Гош готов посадить ее в колбу и изучать до скончания веков. Энергетические каналы Калькбреннер не замкнуты. Лучше спросить специалиста, но главное, что она способна пропускать через себя чудовищное количество магической энергии. С такой батареей мы могли бы проделать тоннель через всю Ойкумену.

Герман слушал так внимательно, что едва не забывал моргать. Вальтеру доставляло настоящее удовольствие делиться своими успехами с ним. И в этом было что-то очень печальное, что-то очень надрывное и одинокое внутри этого человека.

– Кстати, я навестил Альберта и немного с ним поработал. Блок, конечно, сам собой никуда не делся, но теперь ты можешь рассказать ему правду, не рискуя, что его мозги закипят от этой информации. Благодарить не надо. Впрочем, я бы дождался, когда память вернется естественным путем.

Герман упрямо мотнул головой.

– Но все-таки зачем Леннарду избавляться от Берта? Ему нужна смерть Стефании, но при чем здесь Берт? Мне нужно разобраться.

– Тебе все еще мало? Ослепший и потерявший способности, тянешься к свету знаний? Не боишься сгореть?

– Это все временно, я просто высвободил слишком много ментальной энергии. Вы же мне скажете, если Дженаро продолжит говорить?

– Пока ты не поправишься, не скажу ни слова, – жестко ответил Вальтер и поднялся. – Оставлю тебя на попечение мастера Гоша. Если он не поднимет тебя на ноги, то никто не сможет.

Дверь за ним закрылась, и Герман обессиленно рухнул на жесткую подушку. Поднял руку, пробуя пальцами воздух. Он сладковато пах Гроттом и резко – медикаментами. Но это временно, зрение вернется, а вместе с ними и ментальный дар. Вот тогда можно будет поставить точку.

Герман быстро шел на поправку, гораздо быстрее, чем прогнозировали медики. Зрение восстанавливалось, правда, немного медленнее ментальных способностей, но когда в очередной раз к нему заглянул мастер Гош, в целом Герман чувствовал себя гораздо лучше.

– Знаменитый курсант Герман? – Голос Гоша был мрачен, несмотря на иронию во фразе. – Поздравляю, вы едва не загнали себя в могилу. В следующий раз старайтесь лучше. А теперь соберитесь и посмотрите на мою руку.

Герман прищурился, пытаясь навести фокус на пятерню в белых медицинских перчатках, но вышло не очень, только глаза заслезились. После того как они все угодили в лазарет, прошло несколько дней, и только вчера в непроглядной тьме неожиданно начали вырисовываться мутные очертания предметов, а незадолго до этого из тьмы ментального пространства выплыли первые смутные образы окружающих эмоций.

– Сколько пальцев?

– Вижу много, – честно признался Герман, – а так смею предположить, что пять.

Мастер Гош довольно хмыкнул – неловкая шутка определенно показалась ему смешной, и рыжевато-синее пятно, которое Герман видел вместо доктора, будто потеплело. Хотя мастер Гош одним взглядом внушал безотчетный страх.

– Ладно, умник, запрокинь голову. – Заскрипело кресло на колесиках, Гош отъехал к столу и закопался в ящиках и склянках. Герман перестал болезненно щуриться, и не очень четкое пространство процедурной вдруг прошилось тонкими цветными нитями магических заклинаний. Этого еще не хватало. Он запрокинул голову. Доктор подкатил свое кресло обратно и аккуратно нанес на открытые глаза мазь. Пахла она противно, зато приятно холодила воспаленные глаза.

– Еще один такой необдуманный подвиг, и можешь совсем ослепнуть, – безрадостно предупредил Гош. – Дашь глазам отдохнуть, вечером повторим процедуру. И никакого своеволия, постельный режим и строгий график.

– Мастер Гош, – неуверенно начал Герман. – А Стефания, то есть курсант Дидрик… Как она там?

– Лучше, чем ты. – Гош улыбнулся, это ясно чувствовалось в голосе. – Но даже не мечтай ее навестить, сделаешь шаг из палаты, и я прикую тебя к койке цепями.

Герман смущенно сжал руки на коленях и вынужденно кивнул. Когда лишаешься чего-то важного, всегда чувствуешь себя беззащитным перед другими. Сейчас ему казалось, будто любое неосторожное слово способно ранить очень глубоко, намного глубже, чем потеря зрения и способностей, и ему необходимо было увидеться со Стефанией.

– Глаза не открывать, слушаться моих указаний, не перечить и не пытаться сбежать, как пациент с колотой раной.

Герман удивленно вздернул брови. Альберт пытался сбежать? Неужели… неужели рвался к нему?

– Мастер Гош! – В палату, коротко постучавшись, ворвался Марк. – Стажер Марк, то есть просто Марк, то есть студент Хатти. Можно обратиться?

От потока бессвязной информации заболела голова, а от клубка искрящихся путаных эмоций Марка захотелось зажмуриться еще сильнее. Гош фыркнул, скрипнуло, поворачиваясь к двери, кресло.

– Что еще? Я, кажется, просил не лезть ко мне во время планового осмотра? Просил же?

Скрип, стук каблуков и смачный звук подзатыльника. Марку снова досталось.

– Но мастер Гош… Вас вызывают на совещание в кабинет директора, это срочно.

– По поводу?

Герману тоже было крайне любопытно.

– Секрет, – разочаровал его Марк. – То есть мне не сказали.