спросил я. Его назидательный тон мне не понравился.

— Озноб… температура.

— Озноб? — Я повернулся к окну. В щель из-за приспущенной шторы било ослепительно яркое солнце.

— Эта лихорадка уложила в могилу троих, прежде чем нам удалось получить действенную сыворотку, — заметил док, — но она дает сильные побочные эффекты. Может быть, — добавил он задумчиво, — она плохо очищена.

Я еле удержался, чтобы не объяснить ему, какой он сукин сын, — не хотелось сразу портить отношения, тем более что он вроде бы должен был патрулировать окрестности вместе с нами.

Я только намекнул ему, что, если у Сандры начнутся какие-нибудь очень уж сильные побочные явления, я скручу ему голову.

Он только пожал плечами.

— Я занимаюсь своей работой, а вы занимайтесь своей.

Беда была в том, что нам, похоже, предстояло заниматься одной и той же работой.

* * *

Из отчета агента 18–15

Иногда мне кажется, что, хотя я прожил на этой планете достаточно долго, я так и не сумел полностью понять людей. И дело даже не в том, что все они такие разные. В каждом человеке, с которым я имел возможность здесь познакомиться, таятся неиспользованные возможности. Никогда не знаешь, на что они действительно способны! Ведь, казалось бы, их цивилизация сейчас стоит на грани краха — точно так же, как в свое время наша, — но они живут так, словно отказываются это признавать! Они борются до последнего даже в тех случаях, когда ситуация совсем безнадежна! Они ведут себя так, словно впереди у них долгая и счастливая жизнь: влюбляются, заводят семьи, наслаждаются обществом друг друга, даже ненавидят друг друга так, словно смерть и неведомое будущее не подстерегают их за каждым углом. Может быть, мы когда-то давно слишком рано отступили, отказались бороться, или, как они говорят, опустили руки, — ушли и оставили без боя родную планету тому неведомому, что заступило на наше место? Может, именно поэтому мы теперь обречены скитаться по всей Вселенной, нигде не находя себе пристанища, везде оставаясь чужаками?

Мы всегда считали себя более цивилизованной расой, чем люди, — еще бы, ведь мы освоили космос, мы избавились от сокрушительных страстей, от ненависти и сильных порывов, тогда как в каждом человеке скрываются резервы, неведомые даже ему самому.

Именно поэтому они способны противостоять неизбежному. А вдруг они в конце концов победят? Я в них верю!

Ногалес

2 ноября 2128 года

7 часов утра

…Проклятый док оказался прав — к середине дня у меня поднялась температура, начал колотить озноб, и ни о какой вылазке в окрестности базы и речи быть не могло. Я предпочел бы завалиться на койку и проспать там с полудня до следующего утра, но каморку на двоих мне, как выяснилось, предстояло делить с Карсом, а видеть перед собой, просыпаясь, его унылую рожу мне сейчас было особенно противно. А потому остаток дня я провел в кабинете у Глена, рассматривая заспиртованных в банках двухголовых уродцев и диковинных, ни на что не похожих тварей. Не знаю, что делали остальные — Сандра, видимо, отправилась приводить себя в порядок тем загадочным образом, благодаря которому хорошенькая женщина обычно ухитряется сохранить первозданную свежесть даже посреди этой раскаленной пустыни. Нужно сказать, что женщин на базе хватало — не среди рейнджеров, конечно, хотя вечером в общей столовой я заметил несколько крутых девиц, а среди обслуги. Персонал набирался в основном из местных, и все девушки были смуглокожими и темноволосыми, с примесью индейской или негритянской крови. В этих миниатюрных эбеновых статуэтках с четко очерченными скулами и хрупкими запястьями была своя прелесть, но я предпочитал ярких блондинок… ну, на худой конец, таких вот рыженьких, как одна моя знакомая докторша.

Проснувшись наутро, я понял, что вновь чувствую себя совершенно здоровым — проклятый док, видимо, все-таки знал свое дело. Пару минут я лежал на жесткой койке, соображая, где нахожусь и что меня разбудило, как вдруг над изголовьем у меня что-то щелкнуло и из крохотного динамика раздался голос Глена:

— Отряду Рамиреса собраться у меня в кабинете. Десять минут на сборы.

Через восемь минут я уже брел по коридору, гадая, и почему это я не стал зубным техником, как того хотела моя мама? По крайней мере, ни один идиот не стал бы чуть что вытаскивать меня из постели.

За исключением дока, весь отряд был уже в сборе. Даже Сандра пришла, хоть вроде бы Глен и не включил ее в разведывательную группу. Я был прав — выглядела она просто сногсшибательно. Даже наш посетитель, из-за которого, видимо, и поднялась вся эта суматоха, поглядывал на нее с интересом, а это уже кое-что!

Не думал я, что на белом свете еще сохранились такие экземпляры!

— Вот, — сказал Глен. — Этот человек прошел двести километров, чтобы увидеться с нами.

Гость наш был одет только в набедренную повязку и татуировку — она так густо покрывала его смуглое тело, что ее вполне можно было считать одеждой. Уши его украшали костяные пластинки, а шею — ожерелье из зубов какого-то крупного животного. Если он сам убил его, да еще вот этим примитивным копьем, которое притащил с собой, не хотел бы я сойтись с ним один на один!

— Он хоть по-английски говорит? — с сомнением спросил Хенрик.

— Единственный в своем племени, — сказал Глен, — если это можно назвать английским. Какая-то англо-испанская смесь. Но я так понял, что он пришел, чтобы сообщить нам что-то важное — кроме него, это сделать было некому.

— Меня послать наш курандейро, — пояснил индеец. — Он говорить, пусть бланка омбре драться с демонами. Мало демонов — уже нехорошо. Много — очень нехорошо. Очень много — совсем нехорошо. Конец света!

— Что он болтает? — изумленно спросил Хенрик.

— Я так понял, что его племя раньше жило в лесах, вероятно, где-то на границе с Гватемалой… бывшей Гватемалой. А потом природные катаклизмы вытеснили их в этот район. Многие, конечно, погибли — сами знаете, что тут делалось, — но остальные как-то приспособились. Полагаю, они наверняка тоже мутанты, хотя, может, и сами об этом не знают. Но прежде они никого не беспокоили. И общаться с нами избегали. А теперь их курандейро встревожен — он утверждает, что в лесах появилась какая-то страшная опасность.

— Кто такой курандейро? — спросил я.

— Колдун. Шаман, врач… возможно, вождь. Так вот, их колдун говорит, что в лесах появилась какая- то могущественная сила. Он называет их «демонами». По их поверьям,