Но все вместе это вызвало у законника подозрение. Вдобавок его внимание привлекла девушка с колоритной внешностью, мелькающая в кадре рядом с Гейтом. Она тоже успела где-то засветиться, как понял Кройфт. Под конец законник даже объявил ему благодарность и сообщил, что она будет направлена на имя директора Джи-Банка.

— Нужна мне ваша благодарность, — пробормотал Менгил, как только разговор завершился. — Мне нужно кое-что другое. Сейчас будет шоу, и я его не пропущу. Логика, знание человской психологии, да и просто чутье подсказывали, что Гейт не сдастся.

А значит, наверняка будет перестрелка. Скорее всего, не обойдется без жертв. И уж без кого точно не обойдется, так это без телевизионщиков.

— Ваша очередь быть героем новостей, господин Гейт, — приговаривал Кройфт, отправляя всем новостным каналам краткое описание предстоящих событий. — Я, знаете ли, тоже за публичность и гласность, что тут говорить…

Они уже были совсем близко от Башни, когда Крис неожиданно схватила Джерома за локоть и быстро прошептала:

— Ты хотел только посмотреть, верно?

— В-верно. — Джером даже начал заикаться от волнения. Еще бы, прекрасная девушка-демон впервые взяла его за руку по своей инициативе.

— Тогда тебе стоит срочно посетить… м-м, к примеру вот этот магазин. — Крис толкнула Джерома на крыльцо маленького кафетерия, над которым переливалась красочная вывеска, гласившая: «Кофе, напитки, снэки — мы открыты круглые сутки!». — Там наверняка есть твои любимые чипсы. И не выходи, пока не сжуешь всю пачку. А лучше две.

— Но почему… — Джером попытался было возмутиться, но девушка подтащила его к самой двери и втолкнула внутрь. Потом обернулась к Гудвину и почти беззвучно проговорила: — Нас окружают. Чувствуешь?

Гейт неопределенно пожал плечами. Его интуиция молчала, а паранойя не подавала сигналов об опасности, но он был склонен доверять Крис в вопросах наблюдательности.

— Сколько их?

— Пока я насчитала с полдесятка. Они идут не по этой улице, а по соседним кварталам. Двоих мы, кстати, уже встречали. Те самые челы, что охраняли выход из крематория.

— Отлично. Просто отлично. — Гудвин заскрипел зубами от досады.

— Что предлагаешь делать? Можно сейчас отступить и штурмовать Башню в другой раз. Но с пятерыми я справлюсь без проблем.

Гейт размышлял не больше секунды.

— Идем сейчас. Раньше прорвемся — раньше вознесемся. К тому же парни будут тебя опасаться — они-то уже один раз проиграли. Значит, им придется проиграть еще раз.

— Тогда идем быстрее.

Через минуту они вышли на площадь. Там было на удивление многолюдно. Журналисты и операторы с камерами толпились около мобилей с логотипами крупнейших новостных лент Нового Вавилона. У входа в Башню было около десятка законников — вдвое больше, чем обычно. Привлеченные странной для такого раннего часа суматохой сюда же стекались зеваки с окрестных улиц.

— Да уж… — Гудвин с досадой посмотрел на Крис. — Должно быть, внеплановое вознесение или очередная акция просветленных. Наверно, поэтому вокруг и шныряют охранники.

— Пять утра — замечательное время для религиозных митингов. — Крис, нахмурившись, осматривала подходы к Башне. — При таком количестве челов нам действительно будет сложно. Наверно, лучше перенести штурм на завтра.

— Ничего не понимаю, я же перед выходом из дома пролистал сеть. В ленте событий не было ни одного на это время… Скажите, — Гудвин обратился к ближайшему прохожему, — вы не знаете, что здесь происходит?

— Что происходит?! Вы не знаете, что здесь происходит?! — раздался голос у него за спиной. Чертовски знакомый голос. Гудвин медленно обернулся.

Менгил сиял, как подарочная голографическая упаковка. Улыбался во весь рот, как самый счастливый именинник Нового Вавилона, получивший на день рождения мировое господство. Он просто излучал счастье и благодать.

— Здесь происходит чудо! Воскрешение из мертвых! А может быть, даже возвращение воскресшего обратно — в мертвые! Не так ли, господин Гейт? — Тут Менгил повысил голос и замахал руками, привлекая внимание корреспондентов. — Глядите, вот тот самый преступник! Сейчас он вступит в неравный бой с Законом!

— С-с-смерть… — зашипела Крис. Она чувствовала, что толпа разом оборачивается и таращится на них многоглазым пристальным липким взглядом. Как будто ощупывает и прикидывает, насколько интересны объекты внимания и что с ними стоит сделать — просто осмотреть, или потрогать, или…

— Ух, какая девка…

— А зубы-то, зубы подпилила, что ли?

— И этот вот — преступник?!

— Да я видел, как его казнили, своими глазами! Не сойти мне с этого места!

— На нее наводка была! Осквернила крематорий…

— Должно быть, родственники умершего пожаловались…

— Ужас, какой ужас!

— Пропустите, пропустите поближе! Я корреспондент ленты…

Путь назад оказался вмиг отрезан. Можно было, конечно, попробовать отступить, но на каждой улице, уходящей от площади, виднелась цепь законников. И челов вокруг становилось все больше и больше. Еще бы, ведь назревала сенсация. Любимая пища толпы.

— Гудвин, — прошипела Крис сквозь зубы. — Если что, прости меня за зомби. Теперь я понимаю тебя как никогда. Правда, эти еще хуже.

— И транспортерной ленты нет как назло… — пробормотал Гейт.

Джерома сплавили. Он понял это почти сразу, когда ему посоветовали очутиться подальше и только наблюдать.

Тайно и неосознанно даже для самого себя — по крайней мере, до текущего момента — он стремился быть вместе с Крис и Гудвином. Тому было несколько причин, ни одну из которых Джером не мог назвать главной или первой.

Ему надоело быть обузой. Именно так Джером ощущал себя в последнее время. К нему пришли — это, конечно, радовало, но пришли потому, что больше идти было не к кому. Заслуги Джерома здесь нет никакой. Может, неосознанно, но его использовали. Квартиру, деньги, коммуникатор, да и самого — как посыльного. Правда была неприятной, заключалась она в том, что существуй возможность обойтись без Джерома — обошлись бы. Да, он был обузой, пусть и обладал некоторыми полезными качествами. И как только полезные качества закончились, от него поспешили избавиться. Под предлогом, что не хотят подвергать его жизнь опасности.

Дурацкий предлог. До тех пор пока Джером был нужен, его жизнь подвергали опасности без зазрения совести. А теперь он вынужден стоять в сторонке.

Еще ему не давал покоя поиск собственного предназначения. Какое-то время назад он всерьез считал, что его предназначение — получать от жизни удовольствие. Конечно, удовольствие ему доставалось не всегда, но постоянно было на виду. «Если быть откровенным, — думал Джером, — мне по большей части не везло только с женщинами. И то, подозреваю, в этом есть и моя вина». А теперь ему пришлось остаться не у дел. В этом ли был его выбор? Нет. В этом ли было предназначение? Скорее всего, тоже нет.