– Однако это были…

– Победив наших солдат, они создали прецедент. Ты представляешь, если и другие микролюди во всем мире узнают об этом?

– Это ведь только крохотные малышки…

– Саранча тоже маленькая, но когда она нападает на поле, от него ничего не остается.

– Ты как всегда права, дорогая.

Она награждает его нежным взглядом:

– Значит, если ты хочешь быть уверенным в победе, то против пяти тысяч малышек надо послать не шестьдесят Великих, а по крайней мере пятьсот.

Он обхватывает голову руками:

– Считаешь, надо послать целый батальон?

– Конечно. И с тяжелым вооружением. Ты видел рейтинги? Политически мы не можем позволить себе еще одно поражение. К тому же тот факт, что микрочеловечки не убили ни одного из шестидесяти солдат, а всех их только схватили и они живы и здоровы, – это дополнительное проявление гуманизма. Подумать только, они взяли их в заложники! В Афганистане наши враги хотя бы перерезали горло пленным, поэтому мы могли выступать в роли защитников цивилизации от варваров. Но здесь… их будут считать цивилизованными, а нас варварами! – Она наклоняется к мужу и страдальчески произносит: – Мы как неповоротливые увальни, которых провели маленькие шустрики. Это очень плохо для рейтинга. И просто катастрофа для «Пигмей Прод».

Он поднимается с решительным видом:

– Пятьсот солдат? Очень хорошо. Не теряя времени… тотчас пошлю элитное подразделение. Парашютистов.

– Наконец-то слышу разумные слова.

Президент чувствует, как кокаин стимулирует оцепеневшие зоны его мозга, каждый раз все больше его разрушая.

Бенедикт заинтригованно наблюдает за партией в семиугольные шахматы. Муж объясняет ей правила игры.

– Идеально было бы, чтобы во время операции солдаты нашли живыми карлицу Овиц, ее мужа-неандертальца и лояльного биолога Аврору Каммерер… Их всех ты наградишь медалями, а всех захваченных Эмчей убьешь, и все будет «чисто».

Она достает коробку с шоколадками и отправляет их в рот одну за другой. Он знает, что она подсела на шоколад и ей нужна ежедневная доза.

– Для продолжения производства мы разработаем систему безопасности, непосредственно включенную в продукт. Мы могли бы, например, поместить нанобомбу с дистанционным управлением в их тело, знаешь, как микрочипы ИРЧ. И тогда владелец мог бы легко их обезвредить в случае неповиновения или подозрительного поведения.

– Гениально. Ты думаешь обо всем, дорогая. – Он подходит к ней и нежно целует. – Моя дорогая Бене.

Она вздыхает:

– Я знаю, что ты сейчас скажешь: я должна была быть президентом вместо тебя. Но я предпочитаю, чтобы ты был на первом месте, мне нравится моя роль серого кардинала.

Он сжимает ей руки и притягивает к себе:

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Они обнимаются.

– Ты знаешь, я всегда любил только тебя, – настаивает он.

– Да, знаю.

– Без тебя я был бы никем. Я прекрасно понимаю, что всем обязан тебе, дорогая.

Она смотрит на шахматные фигуры и машинально берет фиолетовую королеву, чтобы рассмотреть поближе:

– Вот еще что: после победы и приведения в порядок Эмчей надо будет найти новое официальное определение нашей продукции. Все проблемы от того, что их статус очень нечетко определен.

Он делает неопределенный жест:

– Ну… это животные…

– Если определить их как животных, то у нас будет масса проблем со всеми обществами защиты животных.

– Но они же не растения…

– Это предметы. И помимо микрочипа, который всегда может их уничтожить, надо будет сразу же после рождения наносить им на затылок идентификатор, подобно штрих-коду. Можно даже и надпись вытатуировать «Made in France». Надо все уточнить, чтобы пресечь сентиментальные порывы тех, кто захотел бы встать на их защиту. – Она так сжала фиолетовую королеву, как будто хотела ее задушить. – И надо будет подумать о терминологии. Больной микрочеловечек – это «сломанная Эмче», и ее надо не лечить, а чинить. А если она умерла, то «пришла в негодность».

– Ты действительно думаешь обо всем.

– Пришедшую в негодность Эмче не хоронят в саду или на кладбище, ее бросают в мусор в специальном пластиковом пакете, чтобы избежать инфекций. Или отправляют на переработку, получая компост.

– Но ты мне только что объясняла, что наши жандармы попались, потому что мы их недооценивали.

– Вот именно. Но это знаем мы, и нельзя допустить, чтобы это стало всеобщим достоянием. Поэтому и надо все узаконить, предупредив любую попытку дать им какие-либо права. – Она ставит на место фиолетовую королеву и берет фиолетового слона. – Чтобы избежать малейшего очеловечивания, надо у них отнять имя Эмма. Оставим только номер. МЧ будут называться 30 000 или 100 000.

Он все записывает на листке бумаги, чтобы не забыть.

– Своего рода регистрационный номер. Что еще?

– Следует ограничить их образование и доступ к книгам. Именно чтение привело их к осознанию своего истинного положения, к неповиновению и стремлению к свободе. Ты же понимаешь, что Эмче, которая читает Карла Маркса или историю Спартака, Робин Гуда, мятежников с «Баунти» или даже историю Французской революции 1789 года, легко может склониться к мятежу. Они должны оставаться невежественными. Посмотри на события в Магрибе, Сирии или Иране: как только молодежь становится более образованной, она больше не хочет терпеть диктатуру или гнет религии.

– Это правда, большинство революций происходят из-за образования молодежи, – признает президент.

– И конечно, следует запретить мини-людям пользоваться Интернетом.

– А как?

Жена президента задумывается.

– Мы могли бы поместить рядом с чипом ИРЧ глушитель, который вызывал бы у них головную боль, как только они подходят к компьютеру. Конечно, нужно разработать специальную технологию, но наши инженеры могли бы этим заняться.

В знак согласия он берет у нее шоколадку и спрашивает:

– М-м… думаешь, это может поднять мой рейтинг?

80.

Давид Уэллс сажает куст на могиле Нускс’ии, которую выкопали на ровном месте за вулканом Пюи де Ком. Уже поздно, но он все еще неподвижно стоит над ней.

Эмма 109 подходит к нему:

– Она была действительно замечательной.

– Я думаю, ей будет здесь хорошо. Она любила вулканы.

– Вместе вы были прекрасны.

– Это была самая важная женщина в моей жизни. Она меня воспитала во всех значениях этого слова.

Эмма 109 взбирается на могильный камень, чтобы быть ближе к его лицу: