Она действительно ненавидит его?

Должно быть, так и есть. Вот идиот. Он отчаянно добивался этого, а теперь бесится. Что ж, это его выбор. И он должен принять последствия.

Все же он идиот.

Только почему ему так больно? Почему он чувствует себя так фигово?

Когда Дашка появилась перед ним – с макияжем, красивыми локонами, в белоснежном платье с пышной юбкой и обнаженными плечами, то он не смог сдержать улыбку, полную проклятой нежности, которую никак не получилось в себе уничтожить.

Смотрел на Дашку и улыбался, как конченый урод.

Она была прекрасна в этом своем чудесном платье. Как куколка.

Даня и не думал, что невесты могут быть такими красивыми – раньше ему было плевать на все эти свадебные дела. И он не думал, что эти платья созданы не только для того, чтобы любоваться ими, но и для того, чтобы срывать их.

– Ну как? – сердито спросила Даша.

– Нормально, – пожал плечами Даня, мысленно говоря себе: «Тише, придурок, тише, не переборщи. Не кинься на нее, мать твою».

Он так хотел быть с ней, что не мог быть ни с кем другим. И это еще раз подтверждает его исключительную тупость.

Дыхание слегка участилось, когда он представил, как снимает с нее это платье. И снова мысленно себя оборвал, зная, что этот образ станет личным маст хэв его фантазий. Очередной образ.

Он усмехнулся. Сергеева явно поняла его усмешку не так и моментально нахмурилась. Она вообще часто все не так понимала.

– А по-моему, Дашенька прекрасна, – заявила визажист, которая помогала Сергеевой надеть платье. Дане было жаль, что помогал не он. – И вообще – вы чудесная пара.

– Я знаю, спасибо, – ответил он с улыбкой.

Но больше ничего не сказал – слишком злым стал взгляд Дашки. Он просто пошел одеваться. Темно-синий костюм-тройка из какой-то там коллекции, белоснежная рубашка, блестящие ботинки…

С галстуком пришлось повозиться – их Даня не носил и, как следствие, завязывать умел плохо. Кроме того, он нервничал, хоть и пытался оставаться спокойным.

– Долго ты еще копаться будешь? – раздался за дверям гардеробной недовольный голос Дашки.

– Нет.

– Что ты делаешь? Спать лег? Нам уже ехать пора.

– Галстук завязываю.

– Ты же не в трусах? – зачем-то спросила Дашка и заглянула в гардеробную. – Убери руки. Я сама, – решила она.

В ее пальцах галстук был послушным. Полминуты – и Даша аккуратно его завязала. А пока она это делала, он почти не дышал, твердя себе, что не должен ее касаться. Не должен. Не имеет права.

Она его ненавидит.

– Где научилась? – ревниво поинтересовался Даня. Кому, интересно, она завязывала галстуки? Савицкому, что ли?

При одном только воспоминании об этом уродце, его мышцы напряглись. Ярость никуда не ушла – навсегда осталась в Матвееве. И сейчас ее сдерживала только близость Дашки. От нее знакомо и приятно пахло клубникой.

Сердце застучало быстрее. И в какое-то мгновение он понял, что не может оторвать взгляд от ее губ.

– Папа научил. В школе с Ленкой завязывали для одного спектакля, – отозвалась девушка. – Идем. Не хочу опоздать.

1.62

И они пошли – в машине Дашка сменила гнев на милость и даже стала разговаривать с ним. Только все равно они опаздывали – попали в какую-то жуткую пробку. Правда, неожиданно им помогли полицейские – дотащили на хвосте до самого загса, за что получили от Дани шампанское. Только вот из-за мигалки на них обернулись все, кто находился в радиусе тридцати метров от загса, но Даня стоически это пережил. Дашка, кажется, тоже.

Почти сразу к ним прилип нетрезвый мужик с чей-то свадьбы – мать всегда называла таких «типичный дядя Слава». И Даня был ему благодарен – Дашка окончательно оттаяла. Даже погладила его по плечу и стала шутить. Правда, когда он потребовал детей, сразу вспомнила Каролину.

Каролина. Дашка всегда ее не любила. И Даня искренне не понимал почему. Догадываться стал только сейчас.

До начала церемонии оставалась еще четверть часа.

Когда они подходили к крыльцу, зазвонил Данин телефон. Если бы это был не Димка, а кто-то другой, он бы и не подумал отвечать. Но ему не ответить не мог.

– Лиза сегодня домой, – сказал Димка, едва Даня поднес мобильник к уху. Слышно его было плохо из-за шума вокруг.

– Хорошо. Как она, лучше?

– Лучше. Заяву в полицию так и не написали – они же пугать начали. Чтобы мы не рыпались, – с горечью сказал Дима.

– Стас решит этот вопрос.

– Не верю, что решит. Но теперь уже плевать. А Даша как? Вы так и…

– Да, – перебил его Даня, заставляя себя говорить ровным голосом, хотя внутри снова все закипело.

– Хорошо. Ты правильно поступил, не думай. Даже если я тебе сначала предъявлял обратное. Прости, Дан, я не в себе был.

– Знаю.

– Это ты деньги перевел? – спросил неожиданно друг.

– Какие деньги? – глаза Матвеева не отрывались от Дашки. Его взгляд был слишком жадным, а сердце стучало слишком быстро.

– Да не прикидывайся. Ты. Больше некому. Спасибо.

– Чувак, о чем ты?

– Нет, правда, спасибо. Я заработаю – отдам. Понял? И да, прости меня. Я сначала злился на тебя. Но ведь мы оба не виноваты. Просто делали, что нам сказали. Спасибо, Дан. И еще… Я на Лизе женюсь, – вдруг сказал Дима, – когда она поправится.

– Хорошее решение. У вас все настолько серьезно?

– Настолько. – В голосе друга была уверенность.

– Передавай ей привет. Мне пора, – отозвался Даня, и они попрощались.

Одна проблема была почти решена.

Он вернулся к Дашке, решив, что Стас, наверное, уже в загсе вместе с фотографом и оператором, которые выехали за полчаса до них на отдельной машине, и нужно заходить внутрь.

Какие-то девчонки засмотрелись на него и стали улыбаться. Даня вернул им улыбки, мимоходом оценив и решив, что Дашка – лучше.

– Наверное, они думают, что я заставила тебя жениться под дулом пистолета. Угрозами, – вдруг сказала Сергеева и нервно улыбнулась.

– Люди всегда рассуждают в понятной им системе координат, – ответил он.

– В смысле?..

– В прямом. Ты глупая, Дашка, всегда была глупой, оставаясь при этом умной, – сказал Даня, чувствуя прилив нежности, которую с трудом контролировал. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая: – А еще сегодня ты красивая. Очень красивая. Поэтому я тебя прощаю.

Не сдержав себя, он провел пальцем по ее лицу – от скулы до уголков губ, разглядывая блестящие зеленые глаза.