музыкальный трек становится как раз инструментом явного, ничем не замаскированного политического действия. Звукорежиссеры Минского государственного дворца детей и молодежи Кирилл Галанов и Владислав Соколовский в финале государственного праздника вместо запланированной композиции включили «Перемен» и подняли руки вверх: эта поза стала иконическим образом белорусского протеста, воспроизводимым на муралах, майках и плакатах[505]. Песня группы «Кино» дополнительно усилила яркий романтический жест, сработав в прямом смысле как саундтрек — то есть звуковой способ создания особой атмосферы в кинематографическом пространстве. Такую же роль она играла в финале фильма «Асса».

Именно как саундтрек «Перемен» сопровождала те вечера, в которые происходили столкновения протестующих с ОМОНом, тогда как белорусские песни, даже многочисленные «боевики» группы «Ляпис Трубецкой», звучали гораздо реже. Коллективным действующим лицом протеста во время этих акций была мобильная, постоянно движущаяся общность, открыто выражавшая несогласие (а не солидарность, как на воскресных маршах). Соответственно, требовалась подобающе динамичная озвучка. Ни одна белорусская песня с протестным значением не соответствует так же точно темпу движения отдельных групп протестующих по улицам, как «Перемен». Ее звуковой образ идеально отвечает жанру протестного рока: четкий воинственный ритм, подчеркнутый запоминающейся партией баса, ассоциации с мифологизированным образом Виктора Цоя из финальной сцены «Ассы», — все это приводит к тому, что песня не нуждается в переосмыслении, переводе, в адаптации под политическую ситуацию[506].

При этом «Перемен» не входит в дискурс идентичности в Беларуси. Представители «последнего советского поколения», вероятно, могут соотносить музыку «Кино» со своей юностью, но она не является специфическим маркером культурной идентичности. В Беларуси «Перемен», возможно, и по этой причине, не вступает в конфликт с белорусскими песнями: в публичном пространстве сложно найти мнение о том, что главной песней протеста должно быть что-то «более белорусское» и стоит чем-то заменить «Перемен». С другой стороны, универсальность и неспецифичность делает эту песню «лишней», редко звучащей на воскресных маршах протеста, политический смысл которых лежит в том числе в перформативном характере акций. Плакаты, лозунги и песни во время марша служат в том числе для демонстрации себе и окружающим ответа на вопрос «Кто такие белорусы сейчас?», «Для чего и почему мы это делаем, чего мы хотим?», и «Перемен» не может ответить на эти вопросы.

«Стены рухнут / Муры»[507]

«Стены рухнут / Муры» (русскоязычная и белорусскоязычная версии соответственно) тоже не исконно белорусская, а заимствованная песня протеста, причем ее история еще более долгая, чем у «Перемен». Однако при перенесении на белорусскую почву «Муры» претерпели гораздо больше изменений, чем песня группы «Кино». Исполняемые в Беларуси в 2020 году «Стены рухнут» — это русский перевод песни польского барда Яцэка Качмарского «Mury», сделанный Кириллом Медведевым (группа «Аркадий Коц») в 2012 году. Белорусская версия под названием «Муры» — это также перевод польской «Mury», сделанный белорусским поэтом и переводчиком Андреем Хадановичем в 2010-м. В свою очередь, польский вариант — это адаптация каталанской песни «L’Estaca» («Столб»), музыку и текст которой написал бард Льюис Льяк в 1967 году. В каждой стране — от Каталонии до современной Беларуси — эта песня была песней протеста: сперва против диктатуры Франко, затем одним из гимнов движения «Солидарность» в Польше 1980-х; она исполнялась и во время протестов в Москве в 2011–2012 годы. Белорусский перевод появился в ночь перед протестами против фальсификации выборов в декабре 2010 года, которые называют «Плошчай-2010» («Площадь-2010»); на следующий вечер Андрей Хаданович исполнил ее под гитару на центральной площади Минска во время митинга оппозиции[508]. Позднее появилась студийная запись от барда Змицера Вайцюшкевича, но особо популярной композиция не была и исполнялась чаще всего на небольших выступлениях Хадановича и Вайцюшкевича.

Вновь песня появилась в публичном пространстве в контексте белорусских протестов в мае 2020-го, когда ее актуализировал кандидат в президенты, популярный видеоблогер Сергей Тихановский. Музыкальные соратники Тихановского Alexander Kiss и Сергей Kosmas сделали новую аранжировку и добавили и в белорусскоязычную, и в русскоязычную версию дополнительные «политические» куплеты. В русском варианте добавлен куплет о стариках, которые предупреждают молодежь о том, что ничего нельзя поменять, а также призыв закончить тяжелую историю последних 26 лет. Белорусская версия переработана больше: заменены все куплеты, кроме первого, в том числе печальный финал, заканчивающийся строками «А песня глухне, глухне, глухне, а муры растуць, растуць»[509]. Вместо них добавлены два куплета с обращением к народу и «братьям-офицерам». Это фактически уже не перевод с польского или каталанского, а самостоятельное произведение. В таком виде песня «закрывала» предвыборные оппозиционные митинги.

Прежде чем обратиться к анализу аранжировки, необходимо рассмотреть звучание оригинала песни. Изначально это авторская песня, написанная для исполнения под акустическую гитару. Ее звуковой образ также вполне соответствует жанру протестной политической песни. Аллитерация (ритмичное повторение сонорных звуков) в каталанском оригинале формирует мелодику песни, позволяя исполнять ее а капелла. Принадлежность «Муроў» к жанру бардовской песни определяет то, что мелодия отходит на второй смысловой план, а на первый выходят паузы, интонирование, ускорение или замедление темпа исполнения. В польской версии длинная пауза перед припевами добавляет торжественности, а в акустическом исполнении Хадановича драматизм строится на замедлении темпа на строках «глухне, глухне, глухне…» и ускоренном исполнении следующих двух припевов. Песня предполагает легкость совместного хорового исполнения: мелодия строится на повторении трех аккордов и легко запоминается, затактовая часть в первой фразе припева позволяет сделать необходимую паузу, чтобы все успели подхватить текст. В белорусской версии распевности добавляет также полногласие, свойственное фонетике белорусского языка[510], и та же аллитерация, которую стремился сохранить переводчик.

«Муры» Тихановского — это мобилизация «Муроў» 2010 года. Основное отличие не столько в тексте, сколько в «электрической» аранжировке, задача которой — расставить смысловые акценты и дополнительно облегчить хоровое исполнение. Смысл смещается с «У нас получится, несмотря ни на что» на «Мы вместе, и поэтому получится прямо сейчас». Если первый куплет и припев исполняются под акустическую гитару, то уже со второго куплета добавляются ударные и струнные, а пауза перед куплетом выделяется аккордом на электрической гитаре, которая «ведет» в припеве. Драматический контраст, который в акустических версиях выражался с помощью темпа и интонации, в аранжировке команды Тихановского строится на противопоставлении акустической и электрической гитары. Первый «вставной» куплет и обращение к офицерам исполнены медленнее и под акустическую гитару, а следующий куплет, кульминационный, выражающий политическую программу Тихановского («Прачніцесь, сябры, мы да праўды ідзем <…> і мара народа ў краіне жыцця проста каб добра было»)[511], звучит громче, быстрее и контрастнее за счет электрогитарного оформления. В последней его строке — «Мы беларусы, мы з мірам ідзем у светлы і сонечны пуць»[512] — ключевые слова «беларусы» и «мір» подчеркнуты акцентированными гитарными аккордами. Сразу после этих строк начинается гитарное соло