богомольцы. Был ли он знаком со святителем Антонием? Трудно предположить обратное. Они не могли друг о друге не знать и, верно, испрашивали друг у друга святых молитв.

С другим вологодским угодником святителю Антонию пришлось соприкасаться вполне определенно. Это был преподобный Иосиф Заоникиевский. Крестьянина Илариона Вологодского уезда Кубенской волости поразила слепота, он использовал все возможные врачебные средства но, не имея больше ни каких надежд на целителей, все надежды возложил на Бога, Иларион постоянно ходил по церквям, молился о возвращении зрения. Однажды явился ему святой целитель Косма бессребреник и велел придти в определенное место на небольшую поляну. Там его встретили святые Косма и Дамиан. Внезапно явилась в воздухе, ни кем не поддерживаемая, икона Божией Матери, испускающая лучи, подобно солнцу. Святые велели Илариону приложиться к иконе, едва он это сделал, как почувствовал себя совершенно здоровым. А от иконы услышал голос, повелевший, чтобы на этом месте поставили крест, а перед ним икону.

Иларион так и поступил, а кроме того, обнес поляну стеной и сам туда переселился. Множество людей стекались к новоявленной иконе, больные получали исцеление. Святитель Антоний, узнав об этом, велел исследовать все обстоятельства дела и постановил на месте явления иконы Божией Матери построить храм, а при нем монастырь. Крестьянин Иларион принял монашеский постриг с именем Иосиф и стал первым иноком новой Заоникиевой обители.

Как нам представить Вологду, в которой явно совершались такие великие чудеса, где одновременно жили несколько святых, которых уже современники высоко чтили за святость жизни? Представить трудно, но если мы будем молиться вологодским угодникам, Вологда святителя Антония станет нашей Вологдой.

Чудеса любви

Всего два года и две недели был святитель Антоний вологодским архиереем. Он таял на глазах. После очередной службы едва смог дойти до своей кельи, но по-прежнему с радостью и любовью принимал всех к нему приходящих. И по кончине его уже мёртвая рука осталась благословляющей.

Митрополит Иоанн (Снычев) писал: «Последние минуты жизни святителя Антония говорят о том, что душа его воистину достигла духовного совершенства и его нравственный облик содержал в себе гораздо больше добродетелей, чем о них передает его жизнеописание.»

Более трех недель тело святителя не предавали земле, но и по прошествии этого времени он выглядел так, словно вчера умер — ни малейших признаков тления не появилось, На погребение его собралась вся Вологда от мала до велика, не было никого, кто не плакал бы от горести. Такова была любовь вологжан к святителю. И не только любовь, но и вера в его святость. Погребли свт Антония в Софийском соборе и вскоре у его гроба стали совершаться чудеса.

В феврале 1596 года привели в Софийский собор Дарью Степанову, уроженку тотемскую, которая находилась в буйном помешательстве. В храме она бесчинствовала, выкрикивала безумные слова, тогда её поставили у гробницы святителя Антония, и Дарья заметно поутихла. Когда её привели в собор во второй раз, больная внезапно пришла в совершенно здравый рассудок. Со слезами благодарности святителю Антонию, она сама заявила о своём исцелении настоятелю собора.

Через неделю вологжанка Фекла принесла ко гробу святителя свою ослепшую дочь, младенца Матрону. По совершении панихиды святителю, когда женщина приложила дочь к гробнице, девочка очевидным для всех образом тотчас прозрела.

Эти чудеса у мощей святителя были, конечно, не первыми и не единственными, хотя о других нам, к сожалению, ни чего не известно. Может быть, записи чудес погибли в смутное время. Но и эти факты драгоценны. Ведь с надеждой на исцеление к святителю шли всего через восемь лет после его блаженной кончины. Шли, вероятнее всего, люди, лично его знавшие и не сомневавшиеся в его святости.

Люди во все времена были склонны подмечать и даже выискивать недостатки у ближних, особенно — высокостоящих. A вот у святителя Антония современники ничего плохого выискать не смогли, иначе не молились бы ему, как святому.

Про святителя Антония говорили, что он старался «всем быть вся». Наверное, это и есть святость.

Две Фиваиды

(B пустынях Египта и в лесах Вологодчины)

Ещё в конце ХIХ века священник Иоанн Верюжский писал: «… Должна быть дорога сердцу каждого русского православного человека сторона вологодская по множеству бывших в ней обителей иноческих и подвизавшихся в ней великих угодников Божиих. Казалось, что дремучие леса и болота вологодские только и удобны для жительства диких зверей, но в них отовсюду стремились искавшие себе уединения и безмолвия… так что по справедливости и без всякого преувеличения можно назвать её (Вологодчину) Фиваидой Севера».

И доныне Вологодчину называют Северной Фиваидой, когда хотят подчеркнуть её значение в духовных судьбах России. Насколько это всё-таки обоснованно?

В исконном значении слова, Фиваида — область египетского города Фивы. Этим же именем назывался вообще весь Южный Египет. A прославилась Фиваида благодаря своим диким пустыням, в которых, начиная с конца III века, селились отшельники, многие из которых стали великими святыми. Фиваида — родина монашества. Здесь зародился этот особый тип христианской жизни, здесь прославились первые в мире иноки, жизнь которых и доныне остается образцом для всего православного монашества.

Неужели и у нас, в вологодских лесах, было нечто подобное? Читая жития египетских и вологодских преподобных перестаешь в этом сомневаться. Это люди одного духа, общих устремлений, единого внутреннего склада. Возьмем для примера житие преподобного Антония Великого (ум 356 г.) и преподобного Дионисия Глушицкого (ум 1437 г.) Первый из них — египтянин, из Фиваиды Южной, второй — русский, из вологодской Северной Фиваиды. Между ними — более тысячи лет и тысячи километров, они принадлежат к очень непохожим культурам, а жития их похожи так, словно они были близнецами.

Если кто-то решит, что «все жития писались под копирку», с единого образца, то тут выйдет осечка. Составители житий при. Антония (свт Афанасий Александрийский) и приДионисия (инок Иринарх) лично знали угодников, беседовали с их учениками, так что историческая достоверность этих житий сомнений не вызывает. A похожи они потому, что святые разных эпох и народов саму жизнь свою «списывали с единого образца» — Христа. И чем более приближались они к своему идеалу, тем более похожими друг на друга становились.

Начнем с того, что и прп. Антоний, и прп. Дионисий с юности возжелавшие пустынного жития, вопреки своему желанию стали основателями монастырей, когда рядом с ними начинали селиться желающие им подражать. И оба покинули свои монастыри, вновь стремясь к уединению. В их житиях читаем:

«К жилищу Антония собрались многие, желавшие подражать его подвижнической жизни. Они насильно разломали вход в его