Алеша замолчал.

— Его арестовали? — спросил артист после паузы.

— Того офицера? Да, гвардейский патруль увел его из ресторана. А мой отец умер у меня на руках.

— Н-да, не повезло… — Артист, сам не любивший утешений и никогда не умевший утешать, отвернулся и стал смотреть на дорогу.

— Перед смертью папа велел мне отправляться в Москву, — продолжил Алеша.

— Значит, у вас есть миссия? — тихо спросил артист.

— Да. И чрезвычайно важная.

Артист покосился на Алешу.

— Может, хотя бы намекнете — что вы хотите доставить в Москву?

Алеша вздохнул.

— Я бы с радостью, но не могу. Это не моя тайна, вы же понимаете. Вы только не обижайтесь на меня, господин идальго.

— Я не обижаюсь. Значит, никаких денег у вас в Москве нет. Чем же вы собирались мне заплатить?

— У нас в квартире кое-что осталось. Серебро столовое, венецианское стекло… Мебель с инкрустацией, несколько фарфоровых и бронзовых безделушек. Если все это продать…

Идальго усмехнулся.

— Думаю, что все это продали без вас. А скорей всего, просто растащили.

— И теперь вы не захотите мне помогать? — осторожно спросил Алеша.

Артист усмехнулся.

— Напротив, теперь я сделаю это с еще большим удовольствием.

Алеша несколько секунд молчал, потом смущенно спросил:

— Почему?

Артист пожал плечами.

— Я к вам привык, — весело произнес он. — И разрази меня гром, если я не довезу вас до Москвы.

Москва, апрель 200… года

Двери «комнаты для свиданий» со скрипом распахнулись, и на пороге, пугливо озираясь, застыл высокий, худой мужчина. Его длинные волосы нуждались в расческе, на щеках колосилась четырехдневная белесая щетина. Одет мужчина был в спортивные штаны и какую-то нелепую грязно-белую, растянутую чуть ли не до колен футболку с кроваво-красной надписью «Winner».

Из-за худого плеча мужчины выглядывал приземистый пухлый санитар с красным круглым лицом.

— Вот, Иван, — сказал он голосом сухим и блеклым, — это твои гости. Поздоровайся!

Худой мужчина уставился на дьякона дикими, затравленными глазами, затем перевел взгляд на Марго — его веки дрогнули, а рот слегка приоткрылся. Марго с улыбкой поднялась ему навстречу.

— Ну, здравствуй, Ваня! — весело сказала она. — Что же ты молчишь? Не рад меня видеть?

Она шагнула к худому мужчине, взяла его за руки и посмотрела ему в глаза.

— Ну? — снова заговорила Марго. — Неужели не узнал? Я Марго, твоя двоюродная сестра.

— Ма…рго, — повторил худой.

Санитар за его спиной подозрительно прищурился.

— Марго, — повторил худой мужчина. — Сестричка! — Вдруг он сжал руки Марго в своих длинных, костлявых пальцах и хорошенько встряхнул их. Затем обернулся к санитару и быстро проговорил: — Это Марго! Моя сестра! Ну, чего стоишь, чучело? Женщин никогда не видел? Мы с сестрой не виделись два года, дай же нам поговорить!

Санитар осклабился.

— А разве я мешаю?

— Конечно! Мне нужно многое ей рассказать, а когда я вижу твою красную рожу, я могу думать только о бифштексе с кровью. Ступай прочь, кусок говядины!

— Что-то ты сегодня разрезвился, — процедил сквозь зубы санитар, сжимая огромные кулаки, покрытые рыжеватой шерстью.

Марго достала из сумочки десятидолларовую бумажку и протянула санитару. Тот обернулся по сторонам и сказал:

— Вообще-то, это нежелательно. Но так и быть. — Бумажка утонула в его кулаке. — Только недолго. У нас скоро тихий час.

— Ступай, смерд! — напутствовал его Иван Солнцев. — И нагрей воды к моему приходу — я буду принимать ванну!

Санитар мрачно покачал головой и вышел из комнаты. Проводив его взглядом, Солнцев повернулся к Марго и с ухмылкой произнес:

— Ну что, сестричка, может, поцелуемся для начала?

— Перебьетесь.

Солнцев засмеялся. Затем взглянул на дьякона и поинтересовался:

— А вы кто такой? Тоже родственник? Постойте, не отвечайте. Дайте-ка угадаю. Вы э-э… мой троюродный брат Анастас, сбежавший из дома двадцать пять лет назад из-за религиозных разногласий с бабушкой Ксенией и поступивший на службу в швейцарскую гвардию его Святейшества папы римского Иоанна Павла II! Я прав?

— Не совсем, — сказал отец Андрей. — Но близко. Мы друзья Аскольда Витальевича Тихомирова.

— Вот оно что. И как он поживает?

— Никак, — сказала Марго. — Профессор Тихомиров умер.

Вид у аспиранта Солнцева был не то чтобы расстроенный, но какой-то рассеянный.

— Умер, значит… Ай-яй-яй. А мне не сообщили. Стало быть, вы его друзья?

— Да, — сказала Марго. — Мы его друзья.

— Так-так. Хорошо. У вас есть сигарета?

Марго посмотрела на табличку «Курить запрещено» и неуверенно произнесла:

— Здесь ведь не курят.

— Я и не собираюсь. Дайте, если не жалко.

Марго достала сигарету, протянул ее Солнцеву. Тот взял сигарету, поднес ее к носу, понюхал и блаженно проговорил:

— Запах свободы! — Затем сунул сигарету в рот и стал ее жевать, энергично работая челюстями. — Так, стало быть, вы его друзья? — снова сказал он.

— Да, мы его друзья, — вынуждена была повторить Марго. — А вам неинтересно узнать, как он умер?

— Полагаю, его убили, — ответил Солнцев, продолжая жевать сигарету.

— Откуда вы знаете?

— Тихомиров был выдающейся личностью, а таких общество не терпит. Оно их уничтожает, чтобы потом безболезненно присвоить себе их идеи. К тому же профессор сам всегда говорил, что когда-нибудь его убьют.

— Кто убьет? — все больше удивляясь, спросила Марго.

Аспирант пожал плечами.

— Не знаю, я не спрашивал. Он много чего говорил, и часто не по существу. Такой уж был человек… разносторонний.

Марго посмотрела на дьякона, словно спрашивая у него разрешения, он кивнул.

— Перед смертью, — сказала тогда Марго, — Тихомиров работал над книгой о фресках Андрея Рублева в Спасском соборе Андроникова монастыря.

— В Спасском соборе нет фресок Рублева, — отрезал аспирант.

— Мы знаем. Их уничтожили несколько столетий назад. Как раз об этом он и писал.

— Может быть, может быть, — задумчиво проговорил аспирант. — Чего же вы хотите от меня? Зачем я вам понадобился? Ведь не ради моих прекрасных глаз вы сюда пришли?