Следующие оры командора Краколлье были наполнены суетой и сборами. На раздумье Габан дал полсуток, и Андре выжал из отпущенного времени столько, сколько мог. К ночи все было готово. Готовые к походу защитники лагеря выстроились во внутреннем дворе. Им все было ясно. Здесь они сделали все, что могли, но война только начинается. Паже глянул вверх, где в розовеющем небе развевался флаг с оргондским трилистником, и поднял руку.

– Защитники Краколлье, – Андре никогда не был мастаком говорить, но сегодня знал, что должен сказать, – мы сделали то, что от нас требовалось. Пока Габан торчал под нашими стенами, герцог Мальвани гнался за Аршо-Жуаем. Вчера до лапчатых дошло, что они сторожили свой, скажем так, хвост да еще и подмогу выписали. Десять тысяч дарнийцев! С ними нам не справиться, да мы и не станем!

Господа ополченцы, вы свободны. Благодарю вас от имени монсигнора Мальвани. Как стемнеет, уходите через плавни, об этом проходе ифранские... знать не знают! Что дальше – ваше дело, присяги вы не давали. Хотите – идите по домам, хотите – догоняйте монсигнора или лупите лапчатых, где попало, чем попало и по чему попало! Война только начинается, на ваш век утятины хватит. Хоть жареной, хоть пареной!

Оргондцы! Отныне вами командует лейтенант Лутен. Мой последний приказ – прикрывать ополченцев, пока те не разойдутся, а затем идти на соединение с основной армией.

Арцийцы, наш король мертв. Теперь нам приказывает наша совесть. Каждый решает за себя, что делать и куда идти. А теперь все свободны, и да хранит вас святой Эрасти!

Через две с половиной оры защитники Краколлье потянулись к прорытому еще при Анри Мальвани ходу. Утром они будут далеко. Паже отчего-то был уверен, что никто из уходящих не вложит меч в ножны. Последними лагерь покидали арцийские рыцари. Андре от всего сердца пожелал им дожить до конца войны и до победы, потому что эта война кончится или победой, или смертью последнего, сохранившего верность Тагэре.

– Сигнор, лагерь пуст, – доложил аюдант.

– Хорошо, Реми. Благодарю вас за службу, вы тоже свободны.

– Сигнор, мы направляемся в Лиарэ или к Кер-Женевьев?

– На вашем месте я б отправился в Лиарэ.

– Я поеду с моим сигнором.

– Это невозможно, Реми. Я никуда не еду.

– Мой сигнор!

– Однажды я уехал, тогда как должен был остаться. За все надо платить. Утром Габан увидит сигну с белыми нарциссами. Посмотрим, скольких он положит, прежде чем до нее доберется!

– Я тоже останусь

– Реми, я вам запрещаю!

– Мне может запрещать лишь мой король и моя совесть, – твердо сказал юноша.

Андре Паже махнул рукой и отправился к себе. Когда командор Краколлье уже в плаще лейтенанта арцийской гвардии поверх доспехов вышел из дома, его ждали.

– Сигнор лейтенант, – имя высокого русоволосого парня из Эльты Андре, как назло, запамятовал, – мы догадались, что вы задумали, и вернулись. Одного мы вас не бросим, и не надейтесь! Драться, так драться.

2896 год от В.И. Ночь с 29-го дня месяца Лебедя на 1-й день месяца Дракона. АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

Гран-Гийо была хорошей крепостью, но до Кер-Септима ей было далеко. И стены пониже, и щели между камнями пошире. Рафаэль задумчиво тронул рукой теплый шершавый камень – забраться наверх просто, только вот назад дороги не будет. Крикнуть? Может, все-таки откроют... Окажись тут Серпьент, он был бы вне себя от гнева, так как его ученику и в голову не пришло прибегнуть к магии, чтобы узнать, есть ли рядом кто живой.

Столкнувшись с бедой, мириец напрочь позабыл все уроки Крапивника – у ворот обреченного замка стоял не маг и даже не рыцарь, а байланте. Не больше, но и не меньше. Байланте, не мудрствуя лукаво, ударил ногой калитку, звук был странно глухим. Рафаэль ударил еще раз и понял, что Эгон замуровал вход изнутри. Значит, надежды и впрямь нет. Кэрна запрокинул голову: небо было совсем черным, но по нему чья-то рука щедро рассыпала ожерелья созвездий. Там, где кончались бриллиантовые россыпи, начиналась стена. Тоже чернота, только без звезд.

Невдалеке заржала лошадь. Алко! Он здесь, еще можно повернуть назад, вряд ли он успел подхватить заразу, можно выждать кварту в поле и вернуться... Куда? В Мирию? В Мунт? «Логуэ це кведа логуэ»[25], – сообщил сам себе Рафаэль Кэрна и всадил первый кинжал в расщелину между гранитными глыбами. Он поднимался спокойно и уверенно, не забывая проверять камни, выбросив из головы мысли о том, что его ждет в Гран-Гийо. Точно так же десять лет назад маркиз Гаэтано лез в Кер-Септим, но тогда он шел за победой, а сейчас за смертью. Ну и пусть! Шарло и Катрин он не бросит... И Яфе с Эгоном тоже.

Путь наверх оказался короче, чем думалось. Рито последний раз подтянулся, ухватился за край стены и уселся, привалившись к нагретому за день зубцу. Днем с этого места было видно всех, кто подъезжает к замку, сейчас внизу царствовала непроглядная темень, и лишь вода во рву серебрилась, отражая сияние звезд. Рафаэль сидел долго, может, ору, а может, и две. Было очень тихо, не перекликались караульщики, не лаяли собаки, не звонил, отсчитывая время, сигнальный колокол. Отчетливо пахло сгоревшей смолой и чем-то еще – острым и терпким. Надо было идти и кого-то или чего-то искать.

В темноте Рито видел хуже кошки, но лучше большинства людей, опасность свалиться ему не грозила. Байланте встал и двинулся вдоль стены, намереваясь спуститься по первой же лестнице, но лестниц не было. Эгон не хотел рисковать – вдруг кто-то, обезумев, бросится со стены и отравит своим телом воду в реке. Верхние двери в башнях тоже замуровали. Кэрна шел быстро, ощущая себя то ли призраком, то ли котом. У высокого дерева, росшего невдалеке от восточной стены, он остановился. Дерево барон не тронул – вряд ли кто-то мог подняться по нему на такую высоту и тем паче перескочить оттуда на стену, разве что с помощью веревки, но об этом Эгон не подумал, равно как и о том, что кто-то полезет в зачумленный замок.

Мириец прикинул расстояние, разбежался и прыгнул. Тополь не подвел, ветка выдержала, и вскоре Кэрна стоял во внутреннем дворе. Он не знал, что его ждет в зачумленной крепости, старые сказки были всего лишь старыми сказками. Больше всего о мышиной чуме знали атэвы, жаль, но ему и в голову не пришло расспросить Яфе, кто же мог подумать, что проклятая зараза вернется на арцийскую землю, что она придет в Гран-Гийо?!

Окажись на месте Рито другой, он не преминул бы вообразить чудовищные картины, но Кэрна помнил первый закон байлы: если хочешь победить, освободи голову и сердце от лишнего груза. А что может быть тяжелее страха и сомнений? Рафаэль проверил кинжалы, потрепал по стволу выручивший его тополь, словно тот был лошадью или собакой, и пошел вперед мимо распахнутых дверей конюшен. Пусто! Значит, Эгон сделал то, что собирался сделать и он – отпустил коней. Отпустил, прежде чем замуровать ворота и окна башен и сломать ведущие на стены лестницы. Неужели барон мертв? Хватит, Рито! Во время байлы думают лишь покойники... Вернее, те, кто ими вот-вот станет.