— Вот и замечательно, потому что, если бы ты вдруг решил взяться за моё перевоспитание, тебя бы ждало горькое разочарование.

— Спорт еще никому не вредил.

— Я лентяйка.

— У тебя просто свои биоритмы. Нужно выбирать более позднее время для занятий.

— Или не начинать вовсе, потому что спорт — это не моё.

— Всё-таки, я думаю, тебе стоило бы познакомиться с ощущением бодрости на весь день после легкой утренней пробежки в своё удовольствие.

— Если ты сейчас не замолчишь, то рискуешь познакомиться с моими внутренними демонами. — Я дотянулась до халата и одним ловким движением полностью укуталась в него, заметив, как Лёша смущенно отводит глаза.

— Я замолкаю, — улыбаясь, заявил он.

Тимофеев вытянул ноги и уставился в окно. Он совсем не выглядел уязвленным. Мне немедленно захотелось погладить его по волосам.

Укрывшись в ванной комнате, я поймала себя на мысли, что всё сказанное им ничуть меня не раздражает. И даже наоборот. И, пожалуй, ради такого мужчины стоило бы попробовать преодолеть себя на пару дней. Возможно, мне даже полюбилось бы такое милое хобби, как бег. Меня передернуло.

Любая моя попытка заняться спортом обычно заканчивалась на второй-пятый-десятый день полной ненавистью к движениям. Любое даже самое инертное шевеление частями тела вызывало во мне только одно — нестерпимое желание сожрать половину содержимого холодильника, и, как следствие, было вредным для моего организма.

И кого я тут уговариваю? Спорт и я. Да мы из разных измерений. Если даже моча ударит в голову и я вдруг куплю себе абонемент в фитнес-клуб, придется подарить его Кате на следующий же день.

Приняв душ, я вернулась к себе в комнату, чтобы переодеться. Из кухни доносился аромат свежесваренного кофе. Я прислонилась к двери спиной. От мыслей о вчерашнем поцелуе мутился рассудок. Стоит признать, что он получился уж очень чувственным: нежным в начале и страстным, захватывающим дух в конце. И что греха таить, до боли во всем теле хотелось продолжения.

Меня не удивило, что за маской сдержанности серьезного сыщика в этом мужчине таилось столько страсти. Ну, не мог такой брутальный на вид представитель сильного пола оказаться пустышкой внутри. И я имею в виду сейчас не косую сажень в плечах. Нет.

Брутальность — это не накачанные мышцы. Это энергетика. Ты смотришь на мужчину и ощущаешь в нем внутреннюю силу. Не ту, благодаря которой он может схватить тебя в охапку и терзать горячо, до безумия, прижимая голой спиной к стене. Это само собой. А ту силу, что заставит тебя довериться полностью, отречься от своих убеждений и подчиниться его воле.

Или, как говорила однажды Катя, мужик должен быть могуч, вонюч и волосат. Самое ёмкое и гениальное её выражение из применимых к жизни.

— Как ты чувствуешь себя после вчерашнего? — спросила я, усаживаясь за стол напротив.

Тимофеев специально оторвался от телефона, чтобы поприветствовать меня взглядом.

— Паршивенько, — заметил он, придвигая ко мне мою любимую кружку, наполненную до краев густым ароматным кофе.

— По тебе не скажешь.

— Сначала хотел сгореть от стыда, потом решил, что на это нет времени. — Алексей отвлекся, чтобы размешать сахар в кружке. Похоже, он просто пользовался паузой, чтобы отвести глаза и перевести дух. Уголки его губ расползлись в улыбке. — Пока ты принимала душ, я отправил своего человека следить за Усиком. На этот раз попробуем организовать и прослушку. А вот Артём уже в офисе, взломал систему администрации и скачал базу данных их отдела кадров. Предлагаю тебе разобраться в личных делах сотрудников, пока я улажу остальные дела. Это по твоей части.

— Вот так, значит, ты переводишь тему? — ухмыльнулась я, пригубив напиток.

— Как тебе кофе? — словно не услышав предыдущего моего вопроса, спросил он.

— Очень интересный.

— И это всё?

— Такой же загадочный, как ты. Где взял? Сбегал в магазин?

— Нет, нашел у тебя. — В его глазах зажглись таинственные искорки.

— Странно, — заметила я, постукивая ложкой о стол, — у меня он не выходит таким вкусным.

— Секретный ингредиент, — признался Тимофеев, пройдясь пальцами по щетине.

— Надеюсь, не килька? — усмехнулась я.

Внезапно он замер, видимо, прокручивая в голове воспоминания вчерашнего вечера. Нижняя его челюсть медленно поползла вниз.

Я предпочла уткнуться взглядом в свой кофе, смущаясь и пытаясь сдержать смех:

— Что ты помнишь?

— Я… — Его голос звучал неуверенно. — Пошел наверх, познакомился с твоим соседом. Между прочим, Петрович — веселый мужик, приятный собеседник. Жизнь его потрепала, конечно. Помню, что согласился выпить с ним рюмку, только одну, из жалости… А вот дальше… Вот. Как-то всё смутно…

— Значит, ты не удержал в памяти тот момент, как мы тебя забрали оттуда? И что было потом?

Он уставился на меня с видом амнезирующего больного: бегающие глаза, вздыбленные брови, полная потеря в пространстве. Еле заметная ямочка на небритом подбородке углубилась, выдавая его напряжение.

— Ясненько, — рассмеялась я. — Так даже лучше.

— Всё так плохо? — озадаченно спросил Тимофеев, накрыв лоб руками.

— Даже не знаю, стоит ли мне обидеться, что ты всё забыл. — Я откинулась на стуле, уставившись в потолок.

— Что я сделал?

— Ничего особенного. — Я посмотрела на него так, что по его коже пробежали мурашки. Он выглядел растерянным. Допив последний глоток, я добавила: — Если не осталось в памяти, значит, это не так уж важно.

Тимофеев застыл, глядя в одну точку над моей головой.

Вид у него был совсем как у Савелия после возвращения из ветклиники. Я рассказывала про Савелия?

Однажды Катька подобрала бездомного кота. Доброе дело вскоре обернулось для нее сущим проклятием. Котяра драл обои, метил углы и неистово орал ночами, таким образом медленно, но верно осуществляя планы по захвату ее квартиры. Подруга стойко терпела его выходки, считая кастрацию живодерством. И когда, наконец, и мои нервы не выдержали, я выкрала животное в свой обеденный перерыв и отвезла в клинику. Домой Савелий вернулся дефабержированным и абсолютно счастливым зверем. Еще две недели он ходил с этим загадочным блаженным взглядом. Бедный котик так и не понял, что произошло с ним. Но это что-то определенно повлияло на его характер и дальнейшую жизнь.

Вот и несчастный Тимофеев полулежал сейчас на столе с обескураженным взглядом, пытаясь отделить сны от реальности.

— Мне ужасно стыдно, — наконец выдавил он.

— Интересно, за что именно? — рассмеялась я, подошла сзади и протянула руку, желая забрать кружку.

Невольно его пальцы коснулись моих. Моё сердце остановилось от неожиданности. Кружка не двигалась, словно пристыв к его ладони.