Вроде дышит. На всякий связал ей руки лоскутом от ее же рубахи, вставил кляп.

— Мужика бы тоже связать, — посмотрел я на приятеля.

Он с лучинкой дошел до тела, пощупал шею, потом приложил ухо к груди. Поднялся, покачал головой.

Блин, мужик, прости. Меня уколола совесть. Я ж не хотел!

Прошлись по комнате.

— Надо в чём-то донести...

— Не переживай, — успокоил Бьярни, — сделаю. Масло только забери и мёд

В итоге масло завернули в чистую холстину, баклажку с медом в другой узелок. Я еще вытащил из сундука женских рубашек. Не по размеру, зато чистые.

— Ходу.

Вышли из дома.

— Это всё? — удивился Синдри, увидев нашу поклажу.

— Блин, дружище, зачем нам эти нищеброды? Нам девку живой родне передать, мы тогда озолотимся!

Обратно через стену перебрались снова без приключений.

— Даже не подрались! — разочарованно протянул шустрик, когда отбежали от деревни на значительное расстояние.

— Тебе бы всё подраться, — весело подмигнул я другу. — Мы дело сделали. Чисто и быстро.

Честно говоря, меня переполняли эмоции. Нет, мне хотелось орать от счастья: «Получилось! Я запланировал операцию, я ее провернул!»

— Да, — со вздохом согласился тот.

Глава 19 Графские сюрпризы

До лагеря добрались далеко за полдень. Еще немного и солнце начнет клониться к горизонту.

Как оказалось, народ забацал из палатки натуральную походную баню: внутри сложили из больших камней очаг, подведя в него воздуховод посредством прокопанной канавки в земле. Топили, естественно, по-черному. А на очаг еще и котелок с водой взгромоздили, парная получилась на славу.

Пока парни пошли отчитываться перед Сигмундом, да хвастаться остальным, как круто всё получилось, я направился к Летисии.

— Как она? — первым делом поинтересовался у Фреира.

— Плохо, — покачал тот головой. — Сами-то как сходили?

Я махнул рукой.

— Сходили и сходили. Живы, целы, всё что нужно взяли.

— Хорошо, — улыбнулся Фреир.

— Ты ее хоть поил?

— Пробовал. Она отказывается.

— Лан... — поморщился, затем потрепал парня по плечу, — Всё равно спасибо!

Девушка лежала, свернувшись калачиком под моей шкурой, и мелко тряслась.

— Тиси. ... Тиси. — позвал я ее так же, как звал брат. — Ты как тут?

Она открыла глаза, несколько секунд фокусировалась на мне.

— Это ты... — выдохнула. Как по мне, то разочарованно. — Где ты был? Я думала так и умру, и никто не выслушает моих последних слов.

— Ну-ка прекращай все эти «ах я умру!». Выживешь. Замуж выйдешь, детей нарожаешь...

— Ты повторяешься, — через силу улыбнулась она.

Приложил руку ко лбу. Мать! Мать! Мать!!! Лоб был мокрый и ... холодный! Сука! Ее трясет, но организму уже не хватает собственных сил чтоб повысить температуру. Не силен в медицине, но вроде как повышенная температура нужна чтоб «переварить» всю гадость внутри? Что-то там про интерфероны... Блин, как хреново, когда знания отрывочны и хаотичны! И какого черта я не учил такие простые вещи, когда была возможность?!

Теперь наверно простым теплым питьем я ничего не сделаю... Так есть же баня!

— Сигмунд!

Форинга я нашел сидящего у костра, на котором варилась вечерняя каша, в чистой рубахе, в руке кружка. Морда распаренная, довольная. Рядом обнаружился и «наушничек» — Болли. Ну и Фритьеф тут же. Слушали неторопливый рассказ Снора. Рядом крутился Синдри, и как восторженный ребенок пытался вставить свои «пять копеек».

— Растешь, пацан! — одобрительно кивнул ветеран, завидев меня.

— Да-а-а... — протянул Болли и издевательски усмехнулся, — по предводителю и добыча! Знаешь, форинг, — повернулся он к Сигмунду, — когда у нас кончатся продукты, давай будем посылать твоего кузена? У него отлично получается... — он выдержал паузу, давясь от смеха, и выдал. — Только продукты у нас не кончаются!

Ха-ха-ха, как смешно. Я скользнул по волосатику недовольным взглядом, поморщился.

— Сигмунд!

— Говори, — Братец встретил снисходительной улыбкой. Прям как ребенка, что пришел хвастаться удачно слепленным куличиком в песочнице.

— С пленницей всё плохо, — я покачал головой, — может не дожить до выкупа.

— Значит не судьба, — равнодушно ответил форинг.

Да ты чо? Уже и бабки не нужны?

— Дай мне довести дело до конца, — сквозь зубы выдавил я. — В конце концов из того золота половина — твоя. Неужели вот так откажешься? Отступишься, когда победа уже почти упала тебе в руку? А помнишь, — вдруг вспомнил я, — помнишь, как Болли говорил?

Волосатик аж дёрнулся:

— Это чего это я говорил? Ну-ка...

— А ты говорил, — в упор посмотрел я на хольда, — что когда удача сама идет в руки, отказываться от нее, это перечить богам! Помнишь?

Перевел взгляд на Сигмунда, и закончил:

— Только для того, чтоб забрать главный приз надо некоторые усилия приложить. Не большие. Чуть потерпеть, чуть подождать... Или сломаешься? И весь твой уровень, это грабить беззащитных крестьян, а как совершить что-то более ... великое, то всё, сдулся Счастливчик?!

Глаза Сигмунда блеснули яростью:

— Да в чём ты меня обвиняешь?! Или один раз удачно украл продукты и всё, почувствовал себя чуть ли не форингом?

Я скривился, дескать плевал я на твои наезды.

— Я, брат, лишь говорю о том, что ты на пороге величайшего свершения. Подумай, что о тебе скажут, когда узнают сколько золота ты смог стрясти с людишек! Или, — я пожал плечами, — что скажут, когда узнают, что ты был в шаге и ... отказался? — хотел сказать «зассал», но потом решил не обострять настолько.

— Ты слишком много говоришь, и всё не по делу, — недовольно буркнул форинг, меняясь в лице, — хотел-то ты чего, когда прише и оторвал меня от дела?

Ага, блин. И какого же дела? Впрочем — пофиг.

— Я видел ребята поставили баню. Мне она нужна чтоб хорошенько прогреть пленницу. Пропарить.

Болли откровенно заржал. Я только мазнул по нему взглядом, как по дебилу пёрнувшему в приличном обществе.

— Так в чём проблема? — удивился Сигмунд. — Или тебя кто-то туда не пускает?

— Пленница — из благородного рода. Она не может идти в баню с мужиками. Мне надо чтоб парни освободили палатку.

— А ты что, сам их попросить об этом не можешь?

Сигмунд уже успокоился и вновь взирал на меня как на маленького. Типа, что