– Ну если исключительно для вас, леди, и для самого лорда Найти, – пробормотал стражник, оглядываясь. – Руки уроду-то связать?

– А как же, – презрительно усмехнулась Катрин, – полагаете, я сама пачкаться буду?

* * *

– Шагай, шагай, – пробурчала Катрин. – В бега еще рано пускаться. Люди смотрят. Вообще-то я желаю с тобой поболтать без помех. Желательно у моря. Под поэтичный плеск волн. Знаешь подходящее местечко?

Парень кивнул.

– Немой, что ли? – поинтересовалась Катрин.

– Немой, слепой и весьма тупой, – зло прошепелявил пленник.

– Я так и поняла, – кивнула шпионка.

Вышли к морю где-то за портом. На песке покоились скелеты дряхлых драккаров. Крепко воняло водорослями и смолой.

Катрин разрезала веревки на руках пленника:

– Лезь в воду и мойся, вонючка. Меня можешь не стесняться.

Стесняться одноглазый воришка и не думал. Сбросил тряпье, залез в воду.

Волны накатывали спокойной чередой. Катрин жмурилась на солнце и думала, что урка уже не ребенок. Ростом не задался, а так вполне уже юноша. Не очень откормленный, правда. Мылся одноглазый тщательно, используя вместо мочалки пучок водорослей. Кроме изуродованного лица у красавца имелся длинный шрам на спине и отметины на левой ноге. Ну и изобилие свежих и не очень синяков и ссадин. Бурная юность у парня.

Мальчишка, все так же молча, собрал свои тряпки, прополоскал в волнах, осторожно выжал. Натянул на себя мокрое и выжидающе встал над Катрин.

– Другое дело, – одобрила девушка, – а то несло, как от дохлого козла.

– Да, запашок на любителя, на помойку меня загоняют не часто, – пробормотал парень. – Благородная леди желает возлечь со мной?

Катрин приподняла бровь:

– Готов надменно и гордо отказать леди?

– Чего там, привередничать не буду. – В некотором замешательстве парень неловко причесал пятерней мокрые волосы. Лучше бы он этого не делал, – левая сторона изуродованного лица открылась. – Миледи весьма хороша собой.

– Благодарю. Но мне столь непомерные жертвы пока не нужны. Вообще-то и как часто дамы подряжают тебя на подобную работенку? – Катрин с трудом оторвала взгляд от красной воспаленной глазницы.

– Бывает. Изредка.

– Понятно. Выглядишь ты не слишком лощеным.

– Так денек сегодня не из удачных.

– Сдается, у тебя выдавались деньки и похуже.

– Вы об этом? – Парень слегка шлепнул себя по щеке. – Это уже давно было. Я привык.

«Хрен к такому привыкнешь», – подумала Катрин.

– Так зачем вы меня выкупили? – напряженно спросил парень.

– Сдуру, – честно признала Катрин. – Необъяснимый порыв женско-русской души. Можешь считать, у нас на дальнем севере такими экстравагантными штучками давние грехи искупают. Ладно, покончим с этим. – Девушка сунула руку за пояс, и узкий нож воткнулся в песок у ног хозяина. – Можешь проваливать. Только не стоит кидаться на меня с этой железочкой. Отвечу.

– Вижу. – Парень кивнул на ножны с кукри на поясе девушки. – Леди действительно пользуется этим странным оружием?

– Нет. Ношу для импозантности. Рискнешь проверить?

– Прошу меня простить, – неожиданно учтиво пробормотал вор. – Просто не доводилось видеть подобного клинка.

– Знаток? Если нет мыслишки немедленно резать мне горло, можешь сесть и поведать о своих талантах.

– Да нет у меня талантов, – сказал парень, усаживаясь на песок. – Горло вам резать я не буду. Я вам теперь должен.

– Да? Что именно?

– Во-первых, кошель. – Одноглазый извлек откуда-то из штанины уведенную на рынке ценность. – Еще, полагаю, жизнь. Мне тысячу раз сулили, что сдохну на помойке. Теперь даже знаю, какую именно мудрые люди имели в виду.

– Не стоит безоговорочно доверять пророчествам, – Катрин покачала на ладони фальшивый кошель. – Раз еще дышишь, выходит, не та была помойка. Придется тебе поискать следующую. А насчет долга, – я прощаю. Не люблю быть должна. И когда мне должны, тоже не люблю. Опасные это люди – должники.

– Леди столь же умна, как и красива.

– Сомнительный комплимент. Знаешь, что такое «комплимент»?

– Знал когда-то. Когда у меня было два глаза, я даже слегка умел читать.

– Разучился? Горе-то какое.

– Может, и не разучился, но что-то нужды не возникает. Кто подпустит к книгам такую рожу?

– Да, лицо у тебя не книжное. Редкое лицо. Небанальное.

– Это у меня-то лицо? – Парень оскалил разнокалиберные осколки зубов, вытер с подбородка слюну. – Благодарю вас, леди. Вот это комплимент так комплимент.

– А ты, однако, педант. К словам придираешься. Из приличной семьи, а?

Урод пожал плечами:

– Семьи нет. Давно. Я уж и запамятовал, откуда родом. Кстати, у редкой леди хватает терпения смотреть мне прямо в рожу.

– Брось. Я вег-дича вплотную видела. Можешь поверить, мордашка еще мерзостней твоей.

– Нужно будет непременно познакомиться.

– Попробуй. Тогда уж точно умрешь не на помойке.

– Да я непривередлив. Где боги решат, там и околею. Кстати, пока жив, не могу ли я быть чем-то полезен молодой леди?

– Если опять намек насчет потрахаться, то совершенно не нуждаюсь. Мне есть с кем спать.

– Понял с первого взгляда, – заверил парень. – Что-нибудь украсть не требуется?

– Не думаю. Кроме того, преступник ты шумноватый.

– Плохой день. Обычно все проходит глаже.

– Должно быть. Иначе не дожить бы тебе до столь почтенного возраста. Почему руку так держишь?

– Кажется, тот господин стражник своим дурацким копьем пальцы мне поломал.

Единственный глаз воришки спокойно встретил удивленный взгляд девушки.

Средний и безымянный пальцы сильно распухли, но сломан был только безымянный. Пока Катрин накладывала шину – щепку, отколотую от корабельного борта, и бинтовала кисть, вор не произнес ни звука.

– Леди всерьез лекарству изволила обучаться? – поинтересовался парень, когда с припозднившейся первой помощью было закончено.

– Нет, чаще калечу, чем лечу. – Катрин заправила остатки оборванных пол рубашки в брюки.

– Теперь я милосердной леди и рубашку должен.

– Ага, вот уж приоденусь на славу, – согласилась шпионка. – Что ты, инвалид, на мои ляжки косишься? Как еще меня ублажать собирался с таким попорченным здоровьем?

– Напрягся бы. Когда еще такой случай выдастся?

– Никогда не выдастся. И не мечтай. На твои рожи-руки мне плевать, я принципиально иную любовь предпочитаю. А острых ощущений мне и так по жизни хватает.