Отношения с Англией оставались безоблачными. Когда в сентябре 1275 г. вспыхнуло восстание на острове Мэн, во главе которого встал внебрачный сын последнего мэнского короля, предводителями войск, подавивших восстание, были Джон Комин из Баденоха и один английский барон. Тем не менее в 1277 г. возникла еще одна конфликтная ситуация. Юстициарий Лотиана вершил суд в Твидмуте, на английском берегу реки. Эдуард I выказал недовольство, и Александр предложил создать комиссию для определения четкой линии границы. Вопрос затянулся до 1279 г., а в 1278 г. у Эдуарда случилось зловещее помрачение сознания. Александр еще не приносил ему вассальной присяги за свои английские фьефы, но осенью 1278 г. он предложил приехать на юг и выполнить этот долг. Судя по письму английского короля к одному из епископов, Эдуард пытался убедить себя, что Александр принесет оммаж за Шотландию. Они встретились в Тьюксбери. На тот момент Эдуард не пожелал принять клятву, сказав, что он хочет сделать это в окружении своего Совета, и поэтому присяга была принесена позднее в Вестминстере. Существуют два отчета об этой церемонии. Английская версия сообщает неправдоподобную дату: на ней проставлен день, когда Александр должен был бы принести оммаж, но мы знаем (из письма самого Эдуарда), что на самом деле это случилось примерно три недели спустя. В тот же день, когда церемония якобы состоялась, на ней не мог присутствовать сам Эдуард. Более того, сами условия вассальной присяги были вписаны в начале листа поверх соскобленного текста. Согласно этим условиям, Александр принес оммаж за «все земли, что я держу от короля Англии», без четкого определения и без каких-либо оговорок. Однако очень подробное описание церемонии приводится в Данфермлайнском Регистре. Она состоялась 28 октября 1278 года. Александр принес клятву за английские земли, «исключая мое королевство», после чего епископ Норича заявил, что Эдуард также сохраняет за собой право на оммаж за Шотландию. На это Александр громко и явственно отвечал: «Никто не имеет права на оммаж за мое королевство, кроме одного лишь Господа Бога, и одному лишь Ему я принесу его». А когда ярл Каррика Роберт Брюс, сын старого Роберта Брюса, лорда Аннандейла, поднялся, чтобы принести обычную клятву за своего господина, Александр, после того как Роберт дочитал формулу, добавил: «За земли, что я держу от тебя в Английском королевстве». Таким образом, шотландский король четко определил положение дел, и мир продолжался еще чуть больше 10 лет. Однако уже тогда у Эдуарда появились новые замыслы…

И хотя еще и незаметно для зрителей, но уже тогда были установлены декорации великой драмы, разыгравшейся несколькими годами позже. На сцену уже вышли ее основные действующие лица, а самому королю Эдуарду I предстояло сыграть в ней главную роль. В 1268 г. скончался Джон Балиол и главой рода Балиолов стал его сын от брака с Деворгиллой, вялый молодой человек, наследник Голуэя. В 1274 г. молодой Брюс, принесший клятву за Александра III, вернулся в Аннандейл из крестового похода; однажды на пути в Каррик он столкнулся с охотниками, среди которых находилась молодая вдова Марджори, графиня Каррика. Кажется, Брюс не отличался большой энергией, но обладал очень привлекательной внешностью — «доблестный воин, красивейший юноша» (egregius miles, iuvenis speciossisimus). Графиня с первого взгляда отдала ему свое сердце и, сломив его сопротивление своей настойчивостью, отвезла рыцаря к себе домой в Тернберри. Она состояла под опекой короны и была богатейшей наследницей в Шотландии, но через две недели вышла замуж за Брюса, не позаботившись заручиться формальным согласием короля. Сначала Александр рассердился, но затем простил их. Роберт Брюс стал благодаря своей жене ярлом Каррика. В 1274 г. родился их старший сын, получивший по обычаю этого дома имя Роберт. Вскоре у него появилось множество братьев и сестер, но ничто тогда не предвещало, что трое из них будут носить короны трех разных стран, что трое сложат головы на эшафоте за пределами Шотландии, а еще двоих постигнет долгое заточение. В то время, когда родился маленький Роберт, в Ренфрьюшире у дома своего отца играл мальчик по имени Вильям. Отец его был деревенским лэрдом и вассалом Стюартов и звали его сэр Малькольм Уоллес из Элдерсли.

Однако пока что будущее этих детей казалось безоблачным: в 1280 г. ничто не угрожало миру, воцарившемуся в Шотландии. Англия и Норвегия, похоже, решили только укреплять дружественные отношения с этой страной. В последнем случае дружба была подтверждена брачным союзом. Лорды хранили верность своему королю, а его твердое правление удерживало их от столкновений друг с другом. Его любила вся страна: к тому времени люди успели хорошо узнать своего короля, так как ему было уже около 40 лет, и они благоденствовали под его властью, как в дни его отца,

Часто отмечали, что в истории Шотландии не найти сколь-нибудь существенных и значимых признаков развития конституционного строя. И на самом деле, у шотландцев не было ни Оксфордских провизии, ни Великой хартии вольностей. Причина заключается в личности самих королей. Стефан Английский, Генрих II, Иоанн Безземельный и Генрих III, даже Ричард I, не лишенный благородства, — все они по своим королевским достоинствам существенно уступают Давиду I, Александрам, даже Малькольму IV. Для простолюдинов корона, как позднее при Стюартах, не несла с собой тирании, а, наоборот, являлась надежной защитой от нее; вместе с тем шотландские лорды, недовольные усилением королевской власти и ущемлением своих привилегий, в полном соответствии с национальным характером действовали менее изощренно, чем английские вельможи. Вместо того, чтобы изменить основной закон страны с целью придания законности своей оппозиции, они просто-напросто, безо всяких ухищрений, поднимали мятежи. И все-таки к тому времени уже появился некий прообраз законодательного собрания. Его прародителем стал Совет крупных вассалов и королевских чиновников, сложившийся при Давиде I. Ко времени Вильгельма I он стал известен под названием Королевской курии (Curia Regis) и, похоже, включал в свой состав прелатов, ярлов и баронов. Иностранец, Иордан де Фантом, называет его парламентом; слово «парламент» использовалось в английских документах и для обозначения собраний 1284 и 1290 гг. Впрочем, это слово еще не отошло от своего первоначального значения — «(собрание для) обсуждения». Оно появляется в шотландских источниках только в 1293 г., хотя из контекста явствует, что оно уже не было новостью. Вследствие полного уничтожения всех записей до 1300 г., это все, что мы можем сказать с уверенностью. Похоже, города получили право направлять в это собрание своих представителей только во времена Брюса, хотя имеются и более ранние упоминания о неких «сот-munitas», которые, очевидно, не имели ничего общего ни с прелатами, ни с лордами.

Мы знаем, что в царствование Александра III, как и в предыдущее, королевский закон строго соблюдался на всей территории Шотландии. Каждый год Александр объезжал свое королевство в сопровождении юстициария. На границе каждого округа их встречал шериф. Благодаря этой четкой административной системе были созданы все предпосылки для процветания торговли и сельского хозяйства. Нам известно, что при жизни следующего поколения после Александра III светские владения подешевели в два, а церковные — в полтора раза. При Александре таможня Берика, главного перевалочного пункта зарубежной торговли, приносила 2000 фунтов в год[93], между тем как все английские таможни в целом давали доход около 8000 фунтов; один англичанин назвал Берик второй Александрией. Пятнадцать других городов вели дела с зарубежными купцами в достаточно крупных объемах, чтобы купить у властей право на беспошлинную торговлю. В их число входили такие северные города, как Кромарти и Дингуолл.