– Сегодня же должен вернуться. Послезавтра у меня экзамен.

– Тогда не будем терять время. Я хочу услышать о тебе все.

– Лучше расскажи о себе. Каково быть замужней леди?

Глори не хотела, чтобы брат задавал этот вопрос. Как сказать, что в действительности она совсем не замужняя леди? Спать одной и терзаться постоянными сомнениями…

– У меня все прекрасно. Расскажи лучше о своих успехах в университете.

Натана не нужно было просить дважды, и он разразился получасовым монологом о своих садовых опытах.

Настала последняя ночь перед возвращением Николаса. Глори металась в своей постели под тяжелым бархатным пологом. Благополучно отправив беглецов, она вернулась в свой большой безлюдный дом. Присутствие негритенка всколыхнуло болезненные воспоминания об умершем малыше, да и Хилли рассказала о своем умершем муже, о том, как любила его и как теперь страдает.

Лежа в постели, Глори старалась представить, какой была бы ее жизнь без Николаса. Припомнился тот день в Нью-Йоркском порту, когда капитан бросил ее. Удержит ли обручальное кольцо от того, чтобы не поступить так снова? Их мог связывать сын, но его не стало.

Весь день Глори бродила по саду, думая, что делать дальше. Мимо плакучих ив, начинающих покрываться первыми зелеными листочками, протекали воды Гудзона. На поверхности реки покачивались утки, то и дело ныряя в поисках пищи. Может быть, следует вернуться в поместье Саммерфилд? За последние несколько месяцев письма матери несколько смягчились. Чувствовалось, что миссис Саммерфилд все же скучает по дочери. Или, может быть, стоит вернуться в Бостон? Возможно, на этот раз Блэкуэлл даст развод.

А если прислушаться к своему сердцу и остаться с Николасом, быть ему женой, рожать детей? На это потребуется больше всего мужества.

Каждый день, проведенный с мужем, делал Глори все более зависимой от его чар. Она пережила его жестокое обращение, пережила смерть ребенка, но не переживет, если потеряет Николаса снова.

После дня таких раздумий Глори превратилась в сплошной комок нервов. Вечером вернулся Николас, но она отказалась спуститься к ужину, сославшись на головную боль. Прежде чем отправиться спать, капитан зашел навестить жену, но та даже не взглянула на него. Стоя у окна в простой ночной рубашке из хлопка, Глори чувствовала себя всеми покинутой.

– Тебе нездоровится, милая? – Николас подошел к жене и осторожно положил руку на ее талию.

– Просто болит голова, – ответила она тихо, так и не повернувшись к мужу.

– Ты уверена, что это несерьезно?

У Глори перехватило дыхание. От одного звука низкого голоса Николаса ее сердце учащенно забилось. Хотелось броситься к нему, отдаваясь его ласкам, как тогда, на острове.

– Ничего страшного… правда. Завтра все будет в порядке.

Блэкуэлл повернул жену к себе, успев заметить, что по ее щеке скатилась слезинка.

– Скажи мне, что случилось.

– Не могу. Прошу тебя, уходи. Оставь меня одну.

– Я – твой муж, Глори. Ты можешь мне все рассказать.

Женщина покачала головой.

– Прости. Я совсем запуталась. Пожалуйста, уходи, утром мне будет лучше.

– Черт побери, дорогая! Скажи, в чем дело.

Гнев мужа передался Глори.

– Я скажу тебе, в чем дело. Во всем! Я не могу больше оставаться здесь. Не хочу быть с тобой. Мне хочется уехать!

– Но почему?

По щекам Глори катились слезы. Она ничего не ответила.

– Ты казалась счастливой, – взволнованно проговорил Николас. – Я думал… Если я что-то сделал не так, чем-то тебя обидел… скажи мне.

Женщина продолжала молчать.

– Скажи мне, черт возьми! Скажи, почему ты хочешь уехать?

– Потому что я тебе не верю. Я не могу со страхом ждать того момента, когда ты уйдешь, хлопнув дверью, чтобы никогда не вернуться. – Глори душили слезы. – Но больше всего на свете я не хочу любить тебя!

Блэкуэлл обнял рыдающую жену и, осторожно убрав с ее лица волосы, сказал тихим, но решительным голосом:

– Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя больше жизни? Все эти месяцы я не находил себе места, считая, что ты любишь другого. Знаешь, как это было тяжело? Неужели ты думаешь, что мне захочется пройти через это снова?

Глори подняла голову.

– Люблю… другого? Я не понимаю. Кого?

– Мы так мало говорили с тобой, но я просто не могу поверить, что ты ничего не знаешь.

– Не знаю… чего?

– Я думал, Натан твой… я не знал, что он твой брат.

Глори невольно отшатнулась.

– Ты думал, что Натан был… кем?

– Думал, что ты любишь его. В Бостоне я пытался объяснить это.

– Нет, Николас, ты ничего тогда не объяснил. – Она сурово посмотрела на мужа. – Как можно было такое подумать? Заниматься любовью с тобой и в то же время любить другого?

– Не знаю. – Мужчина отвел взгляд. – Я был настоящим идиотом.

– И я не знаю. Дело в том, что я не понимаю тебя, поэтому не могу доверять. Но, самое главное, я не могу позволить себе полюбить тебя снова.

– Черт возьми, Глори. Просто не знаю, что делать.

– Наверное, будет лучше, если я уеду.

– Нет.

– Со временем все переменится.

– Между нами ничего не переменится до тех пор, пока ты не вернешься туда, где должна быть.

Глори с вызовом вскинула голову.

– Интересно, где же я должна быть?

– В моей постели. Настало время доказать тебе мою любовь единственным известным мне способом. – Взяв жену на руки, Николас направился к огромной кровати, стоящей в центре комнаты, и осторожно опустил ее на мягкий матрас.

Глори начала сопротивляться.

– Прошу тебя, Николас. Ты только все испортишь.

– Когда-то я говорил тебе, что сам решу, когда придет время. Может быть, мое тело сможет доказать тебе то, в чем бессильны слова.

Капитан приподнял подбородок жены и поцеловал ее, не обращая внимания на сопротивление. Руки Глори оказались прижатыми к груди мужа, и она почувствовала, как бешено стучит его сердце. Глори тихо застонала. Нужно остановить его. Если не сделать этого сейчас, будет поздно.

– Прошу тебя, Николас, – шептала женщина, пытаясь вырваться.

Под натиском поцелуев сопротивление становилось все более слабым, она поняла: ей совсем не хочется выйти из этой битвы победительницей. Мужчина осторожно снял с жены ночную рубашку, оставив ее совершенно обнаженной и дрожащей всем телом.

– Как ты прекрасна, – тихо шептал он. – Именно такой я вспоминал тебя каждой ночью, в эти долгие месяцы.