Это обвинение, выдуманное для того, чтобы поразить воображение обывателя, было на все лады подхвачено и повторено многочисленными памфлетистами. Это можно даже встретить в крестьянском варианте, который коробейники донесли до самых отдаленных деревень. Вот выдержка из него:

«– Ты ведь знаешь о том, что сестры Бонапарта Полина, Каролина140 и Элиза жили в Марселе так, как нам не хотелось бы, чтобы так жили наши дочери и наши подружки. Что в этом городе я видел их прогуливающимися вечерами так, как это делают обычно определенного сорта девицы на улице Сент-Оноре или в Пале-Рояле».

На это некая столь же хорошо осведомленная кумушка ответила:

«– Черт возьми! Это – всем известный факт. И как может сдержаться честная женщина при виде того, как эти потаскушки становятся королевами или же принцессами и при этом ведут себя совершенно нахально? Только бездушный человек или же совсем падший в грязь сможет при этом не возмутиться. Уличные девки, шлюхи, ставшие королевами! Ладно еще, если бы, достигнув столь высокого положения, они и вели себя подобающим образом. Но нет, куда там, они, став королевами, продолжают вести себя точно так же, как в Марселе, с той лишь разницей, что тогда они брали с мужчин деньги, а теперь, став королевами, сами платят любовникам. Что и говорить: достойные высочества!»141

Можно представить себе удивление народа, узнавшего о том, что принцесса Боргезе, сестра бывшего императора, начала взрослую жизнь с того, что продавала свои подростковые прелести марсельским морякам.

Уважение к «напечатанному» было в народе уже столь велико, что клевета, пущенная Льюисом Голдсмитом, была принята на веру и пошла гулять по стране. Даже и сегодня находятся писатели, которые, не моргнув глазом, продолжают утверждать, что юная Полина занималась на улицах Марселя играми, далекими от игры в классы и в кошки-мышки…

Доходило даже до того, что, поскольку легенды удивительно живучи, очаровательную Полину представляли самим воплощением порока и самым низшим пределом падения нравственности и разврата.

Конечно, она была далеко не святой, конечно, число ее любовников значительно превышает те нормы, которые предписываются моралью приличного общества, конечно, она была одной из самых великих любовниц всех времен, но, возможно, у нее были для этого свои побудительные причины.

Прежде чем рассмотреть поближе ее громкую жизнь, думается, будет уместным процитировать один мало кому знакомый документ, освещающий характер этой женщины и объясняющий ее поведение. Речь идет о письме, отправленном 22 апреля 1807 года Жаном-Ноэлем Алле, членом Института и первым врачом-ординатором Наполеона, доктору Пейру, врачу Полины Боргезе. Вот это письмо:

«Дорогой собрат,

я долго размышлял над состоянием, в котором нашел Ее Высочество и в котором мы увидели ее вчера.

Это состояние близко к истерическому аффекту.

Матка была уже менее чувствительной, но все же давала о себе знать; связки сохраняли еще воспоминания о той боли и раздражении, из-за которых мы прописали ей ванны в прошлый четверг.

Спазмы, которые я увидел на ее руках, были спазмами истерии, головная боль также была истерического происхождения. Общее ее состояние характеризовалось удрученностью и истощением.

Это отнюдь не обычное воспаление, воспалительный процесс, свидетелями которого мы были, имел только преходящий характер. Привычным и постоянным состоянием для нее является состояние возбуждения матки, это состояние продолжается и грозит большими неприятностями.

Вот в чем причина ее болезни! В прошлый четверг я поговорил об этом полунамеками с принцессой.

Я отрицательно отозвался о внутренних омываниях и в общих словах рассказал ей о том, к чему может привести раздражение матки, каковой бы ни была причина этого раздражения! Полагаю, что она меня поняла, но боюсь, что не до конца. Я ничего не знаю, но обязан догадаться при помощи средств, которые нам даны для того, чтобы угадывать, и все, что я сказал относительно происхождения симптомов, которые мы с вами наблюдали и которые вы наблюдаете чаще, чем я, более чем достаточно для того, чтобы получить ключ к разгадке этой тайны.

Нельзя во всем винить душ и его шланг, следует предположить, что в организме молодой, красивой, чувственной одинокой женщины, которая прямо на глазах теряет силы, некую постоянную причину этого истощения.

Какова бы ни была эта причина, сейчас самое время ее ликвидировать.

Я повидал многих женщин, у которых были проявления этой слабости, они все начинали именно так. Совершенно очевидно, что, если она не поспешит вылечиться, время будет безвозвратно потеряно.

Не могу сказать ничего более того, что я уже сказал, поскольку ничего не знаю, но все же думаю, что мы должны спасти эту молодую женщину от гибели, и если есть некто, кто потакает ее слабостям и является ее сообщником, то вовсе не этот некто будет обвинен, а нас будут обвинять в том, что мы ничего не заметили или же обо всем умолчали. Мне не хотелось бы, чтобы меня считали глупцом или обвиняли в подлости и в коварном потворстве. Более того, считаю себя обязанным спасти эту прекрасную и несчастную женщину, чья судьба меня очень беспокоит. К счастью, я пока не могу сказать, что ее судьба приводит меня в отчаяние.

Посему поспешите, дорогой собрат, нельзя терять ни минуты. Поступайте с моим письмом как сочтете нужным или же дайте мне возможность самому поговорить об этом открыто и сердечно. Если же мы не сможем поговорить твердо, нам следует подать в отставку.

Прощайте, дорогой собрат. Примите заверения в моем глубоком уважении и искренней дружбе.

Алле»142.

Да, Полина была больна. У нее была болезнь «нимфомания», нечто вроде «болезненной потребности к половым контактам, наблюдаемой у женщин». Поэтому-то ей и приходилось так часто искать средство для того, чтобы утолить любовный жар.

А этого средства в аптеках еще не было. Оно находилось в тех местах, куда студенты-медики и проказники-школяры любят (в шутку) положить ладонь своей сестры…

Мне жаль людей, которые не соответствуют своему предназначению.

Поль Валери

Вот уже на протяжении ста пятидесяти лет жизнь Полины Бонапарт представляет собой любимый сюжет для поверхностных и легкомысленных историков.

Они раздевают ее, описывают самые смелые положения, в которых она могла быть, и не утаивают от своих читателей ни единой пикантной подробности.

Этот способ рассказа о жизни знаменитых людей является свидетельством ограниченности мышления.