—  Ага, — на большее изречение у Касты сил не хватило. — Вернёмся, растолкаем их.

Тормошить кого-то прямо сейчас у неё рука не поднималась. Алиса надеялась, что хоть кому-то этой ночью удастся поспать подобием спокойного сна.

— ...Блять, ты сов!..

Она прислушивалась, но мент снова зашипел, и больше совсем ничего разобрать не удалось. Но скоро Лёху отпустили, назвав напоследок конченным идиотом, а сам Анатолий скрылся за дверью подъезда.

— Что это было? — по дороге к машине поинтересовался Ворон у Лёхи, выразив любопытство и своё, и Алисино.

—  Скелет в шкафу, — угрюмо буркнул Алексей. — Знакомый родителей.

Он дёрнул ручку, плюхнулся на переднее сидение. На какое-то время замер, потом провернул ключ, и электрокар рванул с места, вильнул на углу и понёсся по уже начавшим оживать улицам с явным превышением скорости.

— А... Кто твои родители? — спросила Алиса, пристроившаяся на коленях у Ворона на заднем сидении. Чувствовала, что до конца поездки её точно отрубит.

—  Прокуроры, — процедил Лёха, стиснув зубы и электрокар тронулся с места.

Ворон преисполнился к Лёхе ещё большим уважением, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда больше? То, что Лёха из семьи прокуроров, но всё равно вышел таким, всё равно нашёл в себе силы идти против системы — было поводом гордиться другом. И, конечно, оставить пометку где-то в голове — следует быть осторожнее. Просто чтобы случайно не задеть...

Будить остальных было тяжело, но Ворон искренне надеялся, что у всех появится возможность отоспаться, как только всё закончится. Закончится ли это когда-нибудь — об этом он боялся думать.

— Значит, так, — обратился он ко всем, сонным и растрёпанным, сам — сонный и растрёпанный. — Актёр, ты же у нас по литературе? Побудь публицистом. Свяжись с адвокатом, пусть она тебя научит, что из случившегося законно, а что — нет. И напиши. В красках напиши, пусть у всех совесть проснётся, не только у этих кретинов... Можно приложить видео. Изабель, сможешь обойти системы цензурирования? Чем больше из написанного Актёром окажется в сети и провисит там — тем лучше. Алиса, сделай листовки. Интернет интернетом, а если мы будем появляться везде — будет куда эффективнее. Марц, Мел, сможете растащить эти листовки по своим? Мы с Герой и Лёхой просто разбросаем по районам. Нам нужны все возможные недовольные люди завтра у здания суда. Док... — А этому особенно следовало бы поспать, отдохнуть, но Ворон чувствовал, что если его оставить в стороне — оскорбится. — Поможешь Алисе, пожалуйста? — Заставлять его мотаться по городу совесть не позволяла — Доку и так сильно досталось.

Актёр слушал это, явно думая о чём-то своём, уперев лоб в большие пальцы, а потом вздохнул.

— Напишу. Есть у меня мысль как… Всё равно ничего не светит в будущем, — печально усмехнулся он, посмотрев на Ворона, на друзей. — У меня есть возможность писать статьи на сайте университета. Я напишу, но, скорее всего, её быстро удалят… Так что нужно будет скриншоты распространить.

— Это за мной. — Изабель ободряюще ему улыбнулась. — Я сделаю. Ты уверен, точно?

Актёр как-то слишком серьёзно кивнул. Марципан с Меланхолией тем временем молча поднялись и вышли сначала из комнаты, а потом — из квартиры. Сильно хлопнула дверь, заставив Алису вздрогнуть.

— Уверен. Может, хоть что-то стоящее в жизни сделаю.

Актёр тоже покинул зал. Забрался с ногами на уже ставшую родной койку во второй комнате, вытащил маленький ноутбук из рюкзака, и долго сидел в темноте и тишине, думал, думал, думал… Мысли в голове путались, даже противный Голос отмалчивался, и Актёр никак не мог определиться, как начать. Ему, наверное, впервые, доверили сделать что-то столь важное и глобальное, и он просто не мог ударить в грязь лицом. От этого осознания Актёр нервно сглатывал, смотрел на чистый белый лист, мигающую чёрточку и понимал, что сейчас его жизнь и правда будет кончена. Любимая преподавательница Галина Романовна теперь точно не спасёт, и его попрут с такой рекомендацией, что даже самый замызганный бродячий театр не возьмёт.

— А был ли шанс когда-либо? —  пробормотал Актёр, снова давя улыбку, и снова она вышла печальной. — Нет ведь, не было… Я не хочу лицемерить. Ни за что.

Пальцы сами как-то загнали курсор мышки на вкладку браузера, открыли соцсеть. В онлайне было не так уж и много. Даша тоже, скорее всего, спала, и у Актёра на какое-то время заныло сердце. По-хорошему ей бы сейчас написать, что больше не любит, что не хочет никогда видеть и вообще просто использовал. Чтобы Дашка точно его возненавидела, но не смог. Написал: «Прости. Если что-то пойдёт не так — делай вид, что не знаешь меня и никогда не знала. Всё серьёзно».

Потом отправил, почистил фотографии на телефоне — на страничке никогда и не выкладывал. Тут же закинул девушку везде в чёрный список, удалил номер и быстро принялся печатать:

«А что, дамы и господа, есть сейчас свобода?..»

Над листовками долго не думали. Взяли картинку из интернета с лозунгом «Единое Государство — едино в порыве свободы!», где на фоне надписи улыбалась совершенно счастливая девушка. Одну половину лица оформили в фотошопе синяками и ссадинами, затемнили глаз, чтобы взгляд казался напуганным. В основном этим занималась Алиса. Таша ей, в своё время, успела знатно промыть мозги на эту тему. Каста тогда только отмахивалась, говорила, что ей это нахер не нужно, Таша обиженно надувала губки, и Алиса оказывалась полностью обезоруженной. Против этого проникновенно осуждающего взгляда не могла устоять совершенно, поэтому покорно слушала про тени, ластики, мгновенную вырезку, кисти, слои и прочую бурду, а сейчас надеялась, что у неё получилось неплохо. Конечно, Таша бы сделала лучше и потом близко не подпустила бы Алису к фотошопу, но Таши здесь не было.

Вышло местами кривовато, местами — заметно, что сделано специально, но общая суть удалась. Добавили ещё надпись «А полиция — в порыве насиловать и убивать». С обратной стороны напечатали небольшой текст с кратким объяснением ситуации. И про неонацистов, и про убийство, и про похищение. Алиса хотела было сделать даже скриншот из видео, вставить на фон текста, но потом резко передумала.

Пока принтер изводил всю бумагу, она вышла на балкон, сощурилась на показавшееся над крышами солнце, закурила и набрала той женщине, которой хотела бы звонить меньше всего на свете.

— Дарья Павловна? Здравствуйте.

— Кто это? Алиса?

Разумеется, недовольные нотки. Каста измученно прикрыла веки.

— Да, это я. Хотела сказать… Таня в порядке. Она просила сказать, что жива-здорова, но её лучше не трогать. Зарылась в рисунки, вы же её знаете…

— С ней точно всё хорошо? Просто… — Дарья Павловна замялась. — Алис, вы меня, дуру, простите. Я вам много гадостей наговорила. Я за Егора молюсь, правда…

Касте хотелось закричать. Но вместо этого она снова только открыла рот, зажмурилась и отняла динамик, чтобы было неслышно судорожного вдоха.