за чистотою вкуса и языка. Наконец, при нем основана была еженедельная газета (Gazette de France). Вместе с тем Ришелье придал блеск своему правлению внешнею деятельностию: своею искусною политикою он нанес страшный удар Габсбургскому дому во времена Тридцатилетней войны, довершил раздробление, следовательно, слабость Германии, дал возможность Франции подчинить эту страну своему влиянию, поднял французское влияние и в Италии.

Таким образом, благодаря Ришелье Франция достигла заветной цели своих стремлений, стала первенствующею державою в Европе; со всех сторон она была окружена слабыми соседями: Испания все более и более предавалась тяжелому сну; раздробленная Италия и Германия не имели сил противиться французскому влиянию; Голландия имела слишком ничтожные сухопутные средства; Австрия была слаба свои^ пестрым составом и не могла скоро оправиться после Тридцатилетней войны; Англия вступала в долгий период внутренних смут. Во внешней деятельности своей Ришелье имел сначала главного сотрудника в ловком монахе, патере Иосифе, а потом — в итальянце Мазарини.

В конце 1642 года умер знаменитый кардинал — предмет удивления, страха и ненависти для короля и народа. В мае 1643 года умер и король Людовик XIII, человек без больших пороков и без добродетелей, совершенно заслоненный для современников и потомства колоссальною фигурою Ришелье. Сын покойного короля, Людовик XIV, был малолетен, и Франции опять приходилось испытать регентство с неизбежными смутами. Правительницею была провозглашена мать малолетнего короля, Анна Австрийская, сестра испанского короля Филиппа IV.

На сорок втором году Анна была еще хороша собою; к приятной наружности присоединялось чрезвычайно приличное и привлекательное обращение; сочувствие к королеве усиливалось еще печальною судьбою ее при жизни не любимого ею и не любившего ее мужа. Анна была женщина религиозная, страстная, стойкая в своих привязанностях, не разбиравшая иногда средств для достижения цели по отсутствию хорошей нравственной школы при католических дворах, властолюбивая и вместе с тем ленивая, следовательно, нуждавшаяся в человеке, на которого могла бы сложить бремя власти. Ловкий Мазарини овладел привязанностию Анны, и эта привязанность не остывала с летами, но усиливалась. Таким образом для Мазарини очищено было место Ришелье. Новый правитель Франции [обладал] большими дипломатическими способностями, во внешней политике взгляд его отличался большою ясностию, он не был мастером во внутренней и не умел загладить недостатка своего иностранного происхождения глубоким изучением Франции; он был ловок, хитер, увертлив, способен, если выгонят в одни ворота, проложить себе дорогу в другие, но не имел нисколько всесокрушающей силы своего предшественника, а если в конце остался победителем, то не сломил препятствий, а обежал их, пользуясь слабостию врагов, которые не имели ясно осознанной цели для борьбы.

Когда отнялась сильная рука Ришелье, то сжатое при нем снова пришло в движение. Вельможи опять выступили с своими претензиями, но в чем состояли эти претензии? В том, чтоб играть видную, блестящую роль, красоваться, пользоваться настоящим днем, не думая о завтрашнем, руководясь личною враждою, личными привязанностями, не имея никаких общих целей и планов для основного изменения своего положения, для определения своих отношений к королевской власти; поднимался парламент, поднялось парижское народонаселение; в этом движении слышались отрывочно какие-то новые слова, новые желания и требования, но все это высказывалось бессознательно, бессвязно; представления из мира древнего, классического смешивались с представлениями, взятыми из событий, происходивших в соседней Англии; своего, выросшего на своей почве и потому крепкого, ничего не было, и из всего этого вышла одна суматоха, вышла детская игра, так называемая Фронда, которым словом и характеризуется смутное время в малолетство Людовика XIV.

Мазарини не чувствовал в себе способности держать всех в руках, подобно Ришелье, и потому кроме королевы искал подпоры в членах королевского дома, или в принцах крови, как называли их во Франции. Первым принцем крови был родной дядя короля, Гастон Орлеанский, человек ничтожный, заслуживший презрение поступками своими при Ришелье, но по своему положению могший быть опасным для правительства орудием в чужих руках. Гастона купили обещаниями провинции в управление. Еще легче было купить второго принца — Конде, у которого корыстолюбие было господствующею страстью. Но у Конде был сын, Людовик Бурбон, герцог Анжуйский, молодой человек, с которым правительство должно было больше всего считаться по его блестящим военным дарованиям.

Положение правительства было опасно: у него не было Ришелье, тогда как недовольное вельможество и парламент могли собраться около герцога Ангьенского, героя, какого Ришелье не имел никогда против себя; можно было опасаться, что сын Конде начнет играть роль Гизов, но разница состояла в том, что способности герцога Ангьенского были односторонни: на войне это был первоклассный полководец, во всем другом — посредственность. Так как у французов в то время продолжалась война с испанцами, то умирающий Людовик XIII поручил начальство над Фландрскою армиею герцогу Ангьенскому, который, как мы видели, начал свое военное поприще блистательною победою при Рокруа (май 1643 года); победителю было только 22 года.

За принцами крови стояла толпа вельмож, которые подняли головы после Ришелье и с которыми также надобно было считаться правительству. Мазарини, не имея силы сокрушать, естественно, был склонен подкупать, и возвратилось время правления Марии Медичи: все стали просить, и никому не было отказа; когда в казне не осталось денег, начали раздавать привилегии, монополии; одной даме дали право собирать пошлины с обеден, служившихся в Париже. Сначала все были довольны, только и слышалось при дворе: «Королева так добра!» Но когда просить и получать стало уже труднее и когда в то же время заметили, что дают не по одной доброте, а по болезни и слабости, то начали презрительно обращаться с человеком боязливым и слабым — с Мазарини; начали показывать итальянцу, что он лишний во дворце, должен уступить место и влияние другим, познатнее его, и когда увидели, что королева упрямится, хочет непременно удержать при себе Мазарини, то и она перестала быть «такою доброю».

Самый видный между вельможами был герцог Бофор, побочный внук Генриха IV, красивый, но дерзкий и пустой человек. Скоро он нашел случай достойно выступить на поприще. Две дамы, соперницы по красоте, перессорились между собою; королева взяла сторону обиженной и удалила обидчицу в деревню. Бофор, который волочился за обидчицею, пришел в ярость и составил заговор убить кардинала Мазарини; шпионы известили первого министра об опасности; Бофор был заключен в крепость, родные и друзья его должны были оставить Францию.

Казалось, дело кончилось благополучно. Правительство действовало решительно, показало свою силу. Но опасность более страшная начала грозить ему с другой стороны: то было финансовое расстройство. Благодаря войнам и внутренней широкой деятельности Ришелье финансы и при нем находились далеко не в удовлетворительном положении. Доходы отдавались на откуп