с обычным своим искусством и мужеством, был всюду, где грозила большая опасность. «Я видел не одного Конде, но больше двенадцати», — говорил Тюренн, умевший отдавать должное сопернику.

Несмотря, однако, на все искусство и мужество, победа осталась не за Конде, и только возможность укрыться в стенах Парижа спасла остатки его войска от окончательного истребления. За этою кровавою битвою последовала резня во внутренности Парижа: более тридцати лучших горожан были убиты в ратуше исступленною чернью, напущенною сторонниками принцев; ужас, произведенный этим событием, отдал Париж совершенно во власть принцев, и герцог Орлеанский был провозглашен наместником королевства. Но резня в парижской ратуше произвела сильное негодование в провинциальных городах; дурное поведение вельмож, ссорившихся и дравшихся друг с другом из-за самых вздорных предлогов, лишало их всякого уважения; скоро и парижская чернь должна была опомниться вследствие прекращения торговли и дороговизны всего; большинство народонаселения с радостью готово было прекратить Фронду, эту опасную игру, обходившуюся так дорого; рады были подчиниться безусловно королю, но тяжело было подчиниться Мазарини, которого так долго и безнаказанно оскорбляли; это одно удерживало многих на стороне принцев. Двор поспешил отнять и этот последний предлог к продолжению Фронды: в августе 1652 года Мазарини снова выехал за границу, король объявил всепрощение, и Конде должен был оставить Париж: он поступил в испанскую службу и назначен был генералиссимусом всех войск испанских. Новый генералиссимус начал было забирать французские города по северной границе, но против него выступил Тюренн, а на помощь Тюренну явился кардинал Мазарини в челе 4000 человек, набранных им за границею во французскую службу.

Тюренн начал отбирать города, захваченные Конде, а между тем в Париже власть королевская утверждалась все больше и больше, не встречая препятствий среди народонаселения, истомленного Фрондою. Гонди, теперь кардинал Рец, видя, на чьей стороне сила, вошел в сношение с двором, но по-прежнему стал продавать свои услуги, торговаться насчет вознаграждения всем своим друзьям, участвовавшим в Фронде, двор не соглашался, и Рец по старой привычке стал пересылаться с Конде, явным изменником. Тогда в декабре 1652 года Рец был схвачен и заперт в Венсенском замке. Напрасно преданное ему духовенство пыталось поднять народ: народ не двигался; напрасно университет, епископы, папский нунций вступились пред королем за Реца: Рец оставался в крепости; после он имел случай убежать в Рим. Так кончилось поприще одного из главных героев Фронды, человека, пронесшегося блестящим метеором, занявшего сильно внимание толпы, но рассыпавшегося бесследно, потому что не имел государственных идей, не имел ясно определенной цели, потому что движение было для него целию, а не средством к установлению какого-нибудь прочного порядка вещей.

Равнодушие народа к судьбе Реца показало двору, что теперь можно на все решиться: в начале 1653 года Мазарини с торжеством въехал в Париж; вечером в честь его сожжен был фейерверк, и через несколько времени город Париж дал ему обед в той самой ратуше, где так недавно происходила резня. Фронда прошла бесследно, оставив Францию в более печальном состоянии, чем то, от которого она, по-видимому, хотела ее избавить. Бесплодность движения, обманутые надежды, естественно, примиряли многих с человеком, который был главною жертвою этого движения; в сердце молодого короля, наполненном ненавистью к Фронде, естественно, укоренялась привязанность к Мазарини, который был предметом ненависти фрондеров, ибо естественно любят то, что ненавидят люди, нам противные, поэтому внушения матери, что кардинал был единственною опорою трона против честолюбия принцев и притязаний парламента, находили такой легкий доступ к молодому Людовику, и Мазарини явился при нем с неограниченным влиянием.

Мазарини воспользовался этим влиянием для того, чтоб извне поднять Францию в политическом и военном отношении на ту высоту, на какой она стояла при заключении Вестфальского мира и с которой свела ее Фронда: внутри — для того, чтоб нажить себе громадное состояние, причем первый министр не обращал никакого внимания на улучшение финансового положения Франции. Мало понимая в финансах, Мазарини поручил управление ими Фукэ, человеку ловкому, смелому, который умел добывать деньги, не обращая внимания на средства; внутренняя и внешняя торговля сильно страдали от умножения и увеличения пошлин; искали всяких средств усилить доходы, и, между прочим, изобретена была гербовая бумага.

Между тем война против испанцев велась с большею энергиею; Тюренн приобретал все больше и больше славы, и если бы на стороне испанцев не был Конде, то французы явились бы у ворот Брюсселя; на юге, со стороны Пиренеев, они также имели успех. Мазарини хотел добиться выгодного мира; но непременным условием этого мира он хотел поставить брак Людовика XIV на единственной дочери испанского короля, Филиппа IV, чтоб посредством этого брака соединить две монархии, французскую и испанскую. Разумеется, император Фердинанд III не мог равнодушно смотреть на это стремление: ему хотелось посредством брака сына своего, Леопольда, на инфанте снова соединить испанские и австрийские владения, как было при Карле V. Когда император обнаружил враждебные намерения относительно Франции, то Мазарини начал действовать против него в Германии, заключая союзы с тамошними владельцами.

Фердинанд III умер весною 1657 года, оставив австрийские владения молодому сыну своему, Леопольду. Французским дипломатам не удалось помешать избранию Леопольда в императоры, но им удалось дело более важное: Франция и германские князья, католические и протестантские, составили союз под именем Рейнского, обязавшись взаимно помощию в случае нарушения условий Вестфальского мира; составлена была союзная армия, предводителем которой назначен-был князь Сальм, бывший во французской службе. Таким образом, Франция стала самым влиятельным членом союза, долженствовавшего упрочить порядок вещей, созданный Вестфальским миром, т. е. раздробленность Германии, и противопоставила свое действительное влияние на германские дела номинальному значению императора из Габсбургов.

Испания, видя постоянные неудачи, согласилась на мир с Франциею с условием выдачи инфанты за Людовика XIV; ей было легко теперь согласиться на это, потому что у короля Филиппа IV родился сын и, таким образом, инфанта теряла право на наследство испанского престола; но Мазарини считал брак все же выгодным для французских претензий. В ноябре 1659 года был подписан так называемый Пиренейский договор между Франциею и Испаниею: Франция получила им провинции Артуа и Руссильон и части трех других провинций (Фландрии, Гэно и Люксамбурга). Конде получил позволение возвратиться во Францию, был принят королем сначала холодно, но потом с ним начали обращаться, как будто бы ничего не бывало. Парламент, недавно настаивавший на изгнании Мазарини, оценивши его голову, теперь испросил у короля позволение отправить к кардиналу депутацию — благодарить его за великую услугу, оказанную Франции Пиренейским миром. Мазарини принял депутацию, лежа на постели, здоровье его уже было расстроено. В марте 1661 года Мазарини умер. Король созвал Министров и статс-секретарей и