Чего там только ни обнаружилось. Жареные поросята, обложенные овощами. Дичь, сочащаяся собственным соком и жиром, заправленная специями по самое не могу. Баранина, телятина, обложенные зеленой фасолью, укропом с бобовыми под гарнир. Утка, индейка, гуси, фаршированные яблоками. Овощное рагу. Пироги. Супы. Медовые соты кусками. Варенье. Ягодные настойки. Кувшины с вином и обязательным душистым элем. Отдельным блюдом шло порубленное ломтями мясо быков, участвовавших в прошедшем ритуале. Зажаренное на углях, его выставляли в больших емкостях, напоминающих тазики, щедро посыпав сверху пряностями.

– Недурно, – я с большим удовольствием подхватил с ближайшей тарелки запеченного рябчика, обильно политого кисло-сладким соусом с гарниром из красного перца и баклажана.

– Попробуйте вон тех перепелок, ваша светлость. Пальчики оближешь, – барон Райан указал на стоящее поблизости блюдо.

Я молча поблагодарил и не отказал себе в удовольствии положить парочку птичек на пробу. Благо проверку на отраву они с честью прошли.

От обилия представленных блюд разбегались глаза. Как и от многочисленных видов напитков. Кроме традиционных вин на столе в большом количестве находились разные настойки. Причем некоторые были в стеклянных бутылках, что лучше всего говорило об их большой ценности.

Звучали тосты в честь одержанной победы. Серебряные кубки сшибались над столом. Грубые мужские голоса поздравляли друг друга с успешным сражением, частенько переходя в ликующий рев.

Народ праздновал от души. Радовался, что остался в живых в кровопролитном сражении, и громогласно хвастался героическими свершениями на поле брани.

– Клянусь бородой Ара и его длинным копьем, мы еще поведем весь Вольный край в поход на этих неженок из Срединных королевств, – проорал Дилон, вскидывая над головой огромный рог, полный вина.

Где он нашел это чудовище? У армейского горниста, что ли, отобрал? – лениво подумал я, глядя, как барон присосался к непропорционально большой емкости. И тут же прикинул, не захлебнется ли союзник, пытаясь вылакать столько вина за раз.

Не захлебнулся. Глотка у хозяина Медвежьего угла оказалась луженой. И видимо, привычной для потребления такого количества алкоголя.

Я не рискнул повторить подвиг барона, подхватил свой кубок и ограничился небольшим глотком, запивая кусок нежного мяса, специально для меня вырезанный слугой из бока зажаренного поросенка. А затем снова приступил к обильной трапезе.

Чуть позже я позволил себе сделать небольшую передышку. Слегка наклонился к хозяину Ласточкиного гнезда, чтобы осведомиться насчет черепичных крыш в его замке.

Между делом припомнил обещанный доступ к соляным копям и предложил обсудить варианты маршрутов доставки грузов между нашими владениями.

Устраивающих обе стороны договоренностей удалось достичь буквально за десять минут, не выходя из-за стола.

Соль будет сплавляться по реке (которую мы форсировали на самодельной паромной переправе) в море Чудес, там выгружаться и вдоль берега по заброшенному имперскому тракту отвозиться в порт строящегося вокруг Замка Бури города.

Мастера, умеющие изготавливать черепицу, отправятся вместе с нами обратно и возьмут на полный курс обучения как минимум по пять молодых подмастерьев. В числе прочего научив их отыскивать залежи подходящей для производства кровельного покрытия глины.

В отличие от прочих, Хастлингер дольше всех сохранял ясность ума, не позволяя себе забыться сверх меры. Его весьма сильно волновали возможные последствия от случившегося захвата города.

– Думаете, магические кланы смирятся с убийством магистра? – небрежно осведомился он во время очередной перемены блюд, пытаясь скрыть нервозность в собственном голосе.

– У них просто не останется другого выхода, – я постарался успокоить собеседника. – Они вскоре поймут, что зря сунулись на Восточное побережье, имея такие проблемы у себя дома. Поймут и примут устоявшееся положение дел.

Несмотря на небольшие дозы алкоголя, в голове приятно зашумело, хотя до состояния опьянения оставалось еще далеко.

– Мы мирный народ и не хотим войны, – сказал я, помахав в воздухе отломанной ножкой индейки, ткнул в бок сидящего справа Бернарда и осведомился: – Разве мы не мирный и не добрый народ?

Застигнутый врасплох неожиданным вопросом наемник наморщил лоб и задумчиво протянул:

– Ага, самые мирные и… ээээ… самые добрые.

– Вот, – я нравоучительно поднял вверх указательный палец и зловещим тоном добавил: – А тот, кто усомнится в нашем миролюбии, захлебнется собственной кровью, ибо милосердие наше будет беспощадно.

Хастлингер нервно сглотнул, его приятели бароны, наоборот, встретили слегка переделанную цитату из мира Земли одобрительным ревом.

– Отлично сказано, клянусь сиськами Эры! – радостно рявкнул Дилон.

– Правильно, всех под нож пустим! – пророкотал Райан, не отставая.

Бернард хищно повел плечами, поудобнее перехватывая короткий кинжал, используемый им в качестве столового ножа, словно готовясь прямо здесь перерезать глотку любому, кто посмеет усомниться в миролюбии его лорда.

– Да, мы самые мирные! – заорал он, чуть подумал и рыкнул: – А также самые сердечные и отзывчивые!

Естественно, желающих возразить ему не нашлось.

– Кстати о сиськах, – пробурчал Дилон, делая знак слугам. – Мои люди нашли в таверне бродячую актерскую труппу и пригнали сюда.

На свободное пространство между выстроенными столами вышла группа разномастно одетых людей. Мужчины, женщины и даже два карлика в нелепых разноцветных нарядах, украшенных бубенчиками.

Прямо с ходу явно насильно приглашенные артисты сыграли миниатюру на неизвестную лично мне тему, но, судя по взрыву хохота, отлично знакомую местным. Вольные бароны явно знали, в чем соль выступления.

Заметив непонимание на наших с Бернардом лицах, Огарт поспешил приказать резко сменить репертуар на понятный для всех зрителей.

Не то чтобы оказалось так уж смешно, но люди смеялись, искренне веселясь над актерскими кривляниями. Как уже говорилось, с развлечениями в эти времена дела обстояли не очень.

Я скучал до тех пор, пока на импровизированной сцене не появились три танцовщицы в прозрачных одеяниях, почти не скрывающих наготу.

Что тут началось. Зал взорвался, отовсюду протянулись мужские руки, стремясь побыстрее схватить едва одетых девиц. Барону Дилону пришлось вскочить, отвешивая взбудораженной публике смачные тумаки направо и налево, в стремлении успокоить разбушевавшихся самцов.

После установления относительной тишины начался танец.

Движения полураздетых девчонок не отличались большой изящностью, до уровня танца живота одалисок в восточном гареме они, конечно, не дотягивали. Но стоило признать, было все же в их движениях что-то завораживающее, что-то притягательное, будоражащее воображение. Особенно в окружении интерьера средневекового пиршества.