Первое время она мне нравилась: интересная, яркая, языкастая. Отличалась от идиоток вокруг…

Улыбка на лице напротив погасла.

— Но было какое-то «но»?

Люк поморщился. Зачем он вообще об этом заговорил? Однако теперь уже поздно затыкаться. Ночь и тишина имеют свойство пробивать на глупые разговоры.

— Айда старше на семь лет и ни разу об этом не забыла, — он ухмыльнулся одним уголком губ.

— Оу… — тихо выдохнула Джекс.

Дерьмо!

— Да и хорошо, что не забыла. Меня быстро отпустило, теперь мы друзья. — Люк отмахнулся. — А если бы у неё не хватило ума держать дистанцию, чёрт знает, как бы всё закончилось. Скорее всего, меня бы размазало.

Он разжал кулак с уже помятой сигаретой и бросил её поверх тёмного экрана телефона. Несколько крошек табака осталась на затасканном бинте, пересекающем ладонь. В кухне стало тихо. Чёрт. Нахрена было вообще поднимать эту тему? На словах она дерьмовее, чем есть на самом деле. Что Печенька должна подумала?

Люк сдвинул брови и принялся сосредоточенно вытягивать табачные крошки из бинта. Возможно, если занять руки, густая тишина перестанет так оплетать тело…

— Как рука? — ворвался в мысли тихий голос.

Люк вскинул голову, пальцы замерли. Джекс пристально смотрела на его перевязанную ладонь. Ладно, смена темы засчитана.

— Сносно, — он сдул с пальцев крошки и тряхнул рукой.

— Покажи.

Она вскинула взгляд. Серьезный, сосредоточенный, безапелляционный. С таким даже спорить нельзя… в принципе, как и всегда. Люк секунду помедлил. Но всё-таки вытянул руку, и её тут же перехватили тонкие пальцы. Джекс подалась вперед и всмотрелась в ладонь. Рыжий локон пощекотал запястье. Люк незаметно вздрогнул.

— Нужно перебинтовать, — она быстро отстранилась.

Но не отпустила. Так и продолжила крепко держать на весу его слишком широкую для её ручки клешню. Люк ухмыльнулся. Такая забавная…

— Не нужно, доктор Печенька…

— Я серьёзно, бинт выглядит так, будто ты его из задницы достал, — перебила Джекс и сузила глаза. — Там уже своя фауна завелась, — она без спроса принялась развязывать узел.

Тот поддался, но с трудом. Пальцы забегали вокруг ладони, осторожно разматывая бинт. Люк незаметно для себя задержал дыхание. Виток, еще один, и грязная тряпка упала на пол. Перед глазами предстал ювелирно-ровный порез. Красивый… А Джекс зависла над рукой и осторожно коснулась подсохшего края подушечками пальцев. Легко и невесомо.

Люк медленно, тихо выдохнул.

— Вроде неплохо, да? — из груди вырвался нервный смешок. — Можно больше вообще не перевязывать.

— А если края откроются? — Печенька хмуро посмотрела ему в лицо.

У нее странный способ проявлять заботу. Даже здесь брови остаются сведенными, а взгляд колючим.

— Да и хрен с ними, пусть открываются, — Люк вырвал руку из, но тут же перехватил тонкое веснушчатое запястье.

Джекс замерла. Явно хотела начать спорить, но застыла и затихла. Так-то лучше. Пусть уже выключит доктора. Люк развернул её маленькую руку ладонью вверх и скользнул к прохладным пальцам. Бархатным и аккуратным по сравнению с его собственными. Почти бессознательно потёр тонкую кожу. Как заколдованный.

— У тебя мягкие руки, — в создавшейся тишине собственный голос прозвучал как-то особенно низко. — Учиться играть будет больно.

Подушечки будто прострелили мелкие, едва уловимые импульсы. Джекс издала тихий смешок.

— Прямо-таки больно? — она отобрала руку. — Может, неприятно или противно?

Оцепенение спало. Люк глубоко вдохнул и поморщился.

— Нет, больно. Этого не избежать, гитарные струны тонкие. На первом уроке тебя хватит минут на пятнадцати, не больше... — он резко зачесал назад чёлку, и порез на ладони неприятно «шевельнулся». Чёрт. — Точно не хочешь освоить бас? На нём струны толще…

— Не хочу, — Печенька мотнула головой.

— Упрямая.

— Ага.

Люк стукнулся затылком об откос и закатил глаза. Ну она хотя бы не отрицает своё ослиное упрямство. Он сунул руку в карман и вытащил очередную сигарету из пачки. Под пристальным, пронизывающим взглядом потянулся к форточке и открыл её шире. Осталось найти зажигалку и…

— Ты круто пел сегодня, — Джекс скопировала его позу, запрокинув голову и подперев затылком противоположный откос.

Ну и как это понимать? Люк принялся в потёмках нашаривать зажигалку на подоконнике.

— Студийная запись и должна быть крутой, чтобы её хотели купить…

— Я не об этом, — Печенька резко отмахнулась. — Я помню эту песню, но раньше как-то не обращала внимания. А сегодня мне очень понравилось. Так сильно, на разрыв… Очень круто.

Он замер. Пальцы наткнулись на что-то, похожее на зажигалку, но Люк на мгновение застыл. То есть… она его хвалит? Прямо вот так? Открыто? Он обалдело моргнул и подобрал зажигалку.

— Я рад, — зажал сигарету губами.

Но Джекс отвернулась к стеклу.

— Ну да, конечно, я в курсе, что тебе это говорили миллион раз, — голос стал тише и безразличнее. — Просто хотела поделиться впечатлениями…

Чёрт! Ну почему с ней так сложно? Люк тяжело вздохнул.

— Я правда рад, что тебе понравилось, не нужно искать подвох во всём, что я говорю или делаю, — он высек огонь и прикурил. — Просто твоё восхищение для меня всё еще непривычно.

Дым завился в тонкую, кучерявую струйку и поплыл в форточку. Джекс обалдело вскинула брови.

— Мне не может нравиться тяжёлая музыка?

Да если бы.

— Тебе не может нравиться ничего, что связано со мной, — Люк хмыкнул, и из носа вырвалось серое облако.

Собственные слова отдались горечью на языке. Но Печенька закатила глаза и сдула с лица локон.

— Сам виноват. Я помню тебя как соседского говнюка. Кто же знал, что ты вырос и поумнел?

— Я? Поумнел? — он зажал сигарету в пальцах и хрипло хохотнул. — Правда?

Она забавно прищурилась.

— Чуть-чуть, — свела пальцы, показывая расстояние в полдюйма, но тут же вытянула руку вперед. — Дай мне, — прозвучал безапелляционный приказ.

Люк замер с сигаретой в пальцах. Взгляд тёмных глаз устремился ровно на дымящийся, тлеющий кончик. В каком смысле?

— Ты о чём? — он сдвинул брови.

— Дай сигарету, — узкая ладошка требовательно зашевелилась.

Она прикалывается?

— Ну нет, — Люк фыркнул и сделал затяжку.

— Дай.

— Зачем? — дым рывком вышел из лёгких.

Печенька деловито пожала плечиком.

— Я же пробую всё новое, забыл? — Горловина кофты плавно съехала вниз, открывая белую кожу.

Люк стрельнул туда взглядом. В слабом