Алик вышел из подвального отсека, закрыл за собой дверь. Но через некоторое время вернулся.

Не собирался он сегодня напиваться, но душе хотелось развернуться.

Варвара сидела на матрасе, подобрав по себя ноги. Свет в камеру попадал через узкую отдушину под потолком – для Алика здесь было темновато, зато она должна видеть отлично, поскольку глаза ее давно уже привыкли к сумраку.

– Как в аду живется, спрашиваю?

– Плохо живется.

Алик засмеялся. Он почему-то думал, что Варвара ответит ему звериным рычанием, а она, оказывается, еще не разучилась общаться на человеческом языке.

– А кто в этом виноват?

– Я сама виновата.

И взгляд у нее совсем не дикий. Взгляд затравленного, но человека. А в голосе даже звучит раскаяние, в которое Алик вряд ли поверит.

– А может, мы с Юркой виноваты?

– Нет, я сама. Вы бы могли меня убить, но я здесь…

– В этом аду, да?

– Это не ад. В настоящем аду гораздо страшнее.

– Ну, может быть, – окончательно развеселился Алик. – У меня кореш один в ад попал. Он травкой конкретно баловался, попадал в ад, а там огромные конопляные поля. Вроде бы рай. Только вот спичек нигде нет, чтобы косяк поджечь. Ад! Кореш у меня был. Самый лучший кореш…

– Это ты о ком?

– О твоем любовнике… Юрки больше нет, – вдруг помрачнел Алик.

– Что с ним? – всполошилась Варвара.

– А тебе что?

– Я бы не хотела, чтобы с Юрой что-то случилось.

– А вот случилось… Нет больше Юрки. Убили его…

– Кто?

– Сучка одна…

– Киллер?

– Киллер?! – с мрачной иронией усмехнулся Алик. – Если баба, значит, киллер, да?

– Ну, я не знаю… Я не одна женщина в нашей системе…

– А ваша система имеет выход на Кораблева?

– Не знаю. Мне ставят задачу, я ее выполняю, мне платят деньги…

– А если не выполняешь, тебя садят на цепь и трахают, как последнюю шлюху, да?

– Могло быть и хуже… И не так уж плохо Юра ко мне относился.

– Трахал, как первую шлюху? – в глумливой ухмылке скривился Алик.

– Хочешь меня разозлить? – спокойно посмотрела на него Варвара. – Не получится.

И все-таки она разозлилась, но вовсе не потому, что Алик куражился над ней. Ее возмущало, что какая-то баба убила Юрку. Хотя злость ее по этому поводу нельзя было назвать полноценной. Не в том она состоянии, чтобы пылать праведным гневом. Да и Юрка не был ее любимым мужчиной. Хотя, конечно, в жизни бывали случаи, когда пленницы влюблялись в своих похитителей и мучителей. Есть такое понятие, как «стокгольмский синдром». Хотя Алик сильно сомневался, что это сцена из той оперы. Может, просто Варвара повредилась рассудком? Но ведь и «стокгольмский синдром» случается не от здравого ума.

– Кто его убил? – глухо спросила она.

– Да была у нас одна тут одна сука. «Общак» у нас увела. – В подробности Алик вдаваться не стал. – Юрка хотел ее наказать, а она его посадила на нож.

– А как он ее хотел наказать?

– Сначала трахнуть, а потом отпустить.

– А почему не убить?

– Зачем? Она же вернула деньги…

– А Юра хотел ее наказать. Но она сама его наказала… И что с ней стало?

– Поверь, я бы ее на цепь сажать не стал. Я бы ее сразу в бетон…

– Так в чем же дело?

– Убежала она.

– Значит, ей повезло больше, чем мне. А Юры, выходит, больше нет.

– Ага. И некому больше тебя трахнуть, – глумливо усмехнулся Алик.

– Не надо так говорить. Лучше трахни, но так не говори.

– Кто?! Я?! Тебя?! Ты в зеркало на себя давно смотрела?

– Не надо зеркала, и так ясно… Но ведь я могу прийти в норму. Ты сними меня с цепи, отмой, накорми…

– Может, мне еще и застрелиться? Ну, чтобы ты руки об меня не марала?

– Ну да, я же должна исполнить заказ, – опустила голову Варвара.

– И что, исполнишь?

– Да. Если представится случай. Но попробуй перекупить меня, тогда я не стану тебя убивать.

В этом она, похоже, не лукавила. Она действительно готова была продаться ему.

– Я должен тебя перекупить?! – оторопел от возмущения Алик.

– Ну, если тебе нужна моя помощь… Я, например, могла бы разобраться с той сучкой, которая убила Юру. И сделала бы это с удовольствием, – как-то не очень уверенно произнесла Варвара.

– Но за деньги.

– Да, за деньги.

– А за просто так?

– Нет.

– Но Юрка ж тебе нравился?

– И что?

– Ты могла бы за него отомстить.

– Я бы хотела за него отомстить. Но за деньги.

– И сколько ты хочешь?

– Ровно столько, сколько я получила за тебя. Плюс один доллар.

– За меня ты получила пятнадцать тысяч «зеленью».

– Откуда ты знаешь?

– Сама все рассказала. Ты под наркотой такая сговорчивая. Может, ширнуть тебя еще?

– Не надо.

– Почему?

– Не хочу на иглу подсаживаться.

– А ты что, надеешься выйти отсюда живой?

– Надежда умирает последней.

– Ага, после Варвары… Ну, чего молчишь? Давай, умоляй о пощаде!

– Заплати мне пятнадцать тысяч, и я буду работать на тебя.

Он бы учуял подвох, если бы она смотрела на него глазами преданной собаки. Но не было этого. И о пощаде она взглядом не умоляла.

– И один доллар?

– И один доллар…

– Ты случайно головой о стену здесь не билась?

– Можешь думать что угодно, но я знаю, что тебе нужна моя помощь.

– Откуда ты это знаешь?

– Ты здесь уже третий день, и один. И ты пьешь горькую, – она говорила это, глядя ему в глаза.

– И что с того?

– У тебя трудные времена, и ты не знаешь, сможешь ли их пережить.

– Знаю, что смогу.

– Я предлагаю тебе свою помощь.

– Да пошла ты!

Алик ударил Варвару ногой и, выйдя из камеры, поднялся в дом. И снова приложился к бутылке… Трудные времена у него. И он может их не пережить! Как уж бы! Сколько раз он попадал в передряги и столько же раз из них выходил. И в этот раз он разберется со своими врагами.

И начнет он с Витка. Пусть кораблевские думают, что Алик отомстил ему за недавнее покушение на свою жизнь. Отомстил и успокоился… Пусть они расслабятся, а уж он-то доставит им удовольствие по самое не балуй…