— Это как подбор кода для взлома какой-либо системы. Ты взламываешь, наслаждаешься каждым мгновением этого сложнейшего процесса, затем забираешь конечный результат. А в следующий раз система становится всё сложнее и непробиваемее. И это означает новый вызов, — он вглядывается в мои заворожённые речью глаза, совершенно серьёзно добавляя: — Моя гонка — за глобальностью. За охватом разных отраслей и множества стран. На меня работают тысячи людей, и не все из них «белые воротнички» или те, кто могут обсудить Вивальди за обедом. Ты сама видела на ферме Белла и остальных. А Монтера, в противовес мне, полностью выстраивает бизнес на маргинальности.

Альваро кривит ртом, взглянув на промелькнувшее здание за окном, и приглушённо произносит вслед:

— Такова правда, и это всё вынужденные меры, — дав тишине окутать нас, он вновь смотрит на меня уже с нескрываемой дерзостью и желанием. — А кайф и азарт можно получить совершенно в иных моментах и вещах.

Ощущаю, как к скулам приливает кровь, и чётко распознаю в его словах неозвученное: «Или же и то, и другое в одной женщине». Но мне всё ещё не хочется давать флирту занять пространство между нами, и поэтому я спешу признаться в том, что было моей главной тревогой тогда, когда Альваро уехал:

— Я много… думала о том, что сказал тогда Монтера. Что теперь твоё влияние в Африке под угрозой. Я не стану настаивать на подробностях, но ты смог решить вопросы в поездке?

Про взрыв на заводе спрашивать напрямую не рискую — вдруг он вообще не имеет отношения ни к нему, ни к его врагу? Мало ли, сколько там этих фабрик в Африке...

— Решить полностью — нет, война с Леандро слишком затяжная… выматывающая, — словно хотел сказать «кровопролитная». — Но урегулировать некоторые моменты в свою пользу — да. Это только начало, Джейн.

Последние слова отдают в атмосферу тихим рокотом, как если бы пантера пригнулась, наращивая рык в глотке. Всё же Альваро может быть чрезвычайно устрашающим — и в поступках, и в словах, — и мне в любом случае не стоит об этом забывать, даже если его первичная жестокость ко мне стёрлась из памяти под давлением чего-то неизведанного для нас обоих, чему до сих пор нет ни объяснения, ни названия.

— Если бы не успел понять твою натуру за последние месяцы, подумал бы, что ты искренне переживаешь, — он с усмешкой уставляется на морщинку между моих сведённых бровей, подмечая погружение в размышления.

— Я просто чувствую солидарность с компанией, в которой, в конце концов, работаю. Хоть и стараюсь не вспоминать о причинах трудоустройства… — неловко отшучиваюсь под конец, отвечая на взгляд, сотканный из парчового мрака.

Такого манящего, завлекающего мрака, заменившего мне свет.

Машина, замедлившись на Коламбус-Сёркл, останавливается у входа в ресторан «Пер Сэ»[1] — я вижу приметную синюю дверь, импозантно выделяющуюся на фоне современного витринного обрамления. И прежде чем Энтони открывает дверцу со стороны Альваро, он загадочным тоном успевает задать последний вопрос:

— Солидарность, вот как… И дело лишь в этом?

Берусь за блестящую ручку своей, чтобы в очередной раз показать независимость и выйти самой. Хоть в чём-то она должна остаться...

— Информация — одно из самых мощных оружий, самых сильных ресурсов в наше время, — я медленно растягиваю губы в самодовольной улыбке, щуря глаза, и впервые не швыряю лезвие в ответ, а с нежностью возвращаю, вонзаю его рядом с лицом моего невыносимого, но привлекательного оппонента: — И если порой я на что-то не отвечаю, значит, так действительно нужно.

***

Энтони с непроницаемым выражением провожает нас до дверей ресторана, правда, избегая смотреть на меня, и лишь перекидывается парой фраз с Альваро. Меня это коробит, но горячее, хоть и ненавязчивое касание последнего по моей пояснице и представший роскошный интерьер «Пер Сэ» вынуждают сразу же забыть об этом. Обо всём.

Пока метрдотель провожает нас к столику, Альваро всё так же держит ладонь на моей спине, лёгким движением пальцев оглаживая границу соприкосновения тканей блузки и брюк. Я несколько раз быстро моргаю, кусая губы, и пытаюсь не дать дыханию сбиться, но нет — мой спутник умудряется свести меня с ума, всем своим видом показывая выверенное хладнокровие, словно ничего особенного не происходит. Словно его ладонь имеет на эти действия полное право.

И чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся до предела микроатмосферу в дюймах меж наших тел, пока идём за метрдотелем, я тихо, еле соединяя слова в единую реплику, проговариваю:

— Кстати... Хотела рассказать вот что, — в этот момент из-за столика, рядом с которым мы проходим, встаёт гость, и от неожиданности я торможу, прижимаясь к руке Альваро так, что это становится полуобъятием. — Я виделась с Райли. Почти сразу, как ты уехал...

Едва касаюсь кончиком носа щетины на острой линии челюсти и замечаю, как Альваро сжимает её сильнее. Но возникшая заминка на пути длится несколько секунд, и мы вновь движемся по дорого обставленному залу в приглушенном, тёплом свете ламп дальше.

— И как? Выяснила что-нибудь об Эдварде?

Метрдотель с любезнейшей улыбкой подводит нас к уютно спрятанному в полумраке столику, степенно отодвигая стул для меня, затем для Альваро. Но я не успеваю дать ответ на вопрос и тоже сесть, тут же застыв в полусогнутой позе, потому что явственно слышу:

— Сверну к херам собачьим производство этой кислоты... — донесшееся с соседнего столика, который сразу не узреть из-за широкой коричневой колонны.

Грубая фраза, сказанная до режущей боли знакомым голосом, гранатой разрывает перепонки. И я, под недоумевающий взгляд Альваро, медленно выпрямляюсь обратно и делаю шаг от стула, с дрожью в ногах осторожно выглядывая за преграду.

И вижу Леандро. В компании сенатора Райли.

[1] Один из самых дорогих ресторанов Нью-Йорка

Кажется, что по жилам начинает разливаться ртуть. Я стремительно возвращаюсь к своему месту, надеясь остаться незамеченной, и чувствую удары сердца где-то в гортани.

Альваро вскидывает брови, всё ещё впившись в меня взглядом, и теперь считывает каждое нервозное движение. Видя, что он собирается открыть рот, я моментально прикладываю указательный палец к своему и скашиваю глаза на колонну. В этот момент подходит официант, но Альваро жестом показывает, что мы не готовы сделать заказ. Я же всё пытаюсь вслушаться в обрывки разговора, наверняка бледнея сильнее и сильнее. Виски сдавливает болью осознания.

Этого не может быть…

— Не рентабельное дерьмо эта мефенамовая…

— Как чудесно ваше красноречие, мистер Монтера, — хмыкает Райли на реплику.

— Ну а что? Что не так? — его собеседник разражается хохотом, гнусно продолжая не так громко, но достаточно, чтобы долетело и до меня: — Олуха Ричардса грохнули, да и хватит на этом.