– Именно так, братишка. Дьявольщина, я должен был давно догадаться, куда ветер дует. Но тут ему ничего не обломится. Пусть себе свистит в кулак.

Братья помолчали, пытаясь поудобнее устроиться на своих одеялах. Затем Оуэн продолжил разговор:

– Я рад, брат, что ты повстречал Лину. Она помогла тебе пережить всю горечь от этой истории.

Хантер, подумав, согласился с ним. Все его ожесточение, разочарование и горечь прошли почти бесследно. Осталась настороженность к людям, умение быть начеку, но это вовсе не плохо. Эти качества ему еще ох как пригодятся. Но нравственно он сохранился. Хантер даже не заметил, когда Лине удалось сотворить это маленькое чудо исцеления.

– И правда. Но... боюсь, Оуэн, – прошептал он, – что она смогла бы вернуть все обратно, только это будет в десятки раз больнее.

Когда они наконец добрались до места, Хантер был уверен, что не только он хотел бы, забыв о суде и процессе, повесить Уоткинса на первом попавшемся суку. А заодно с ним и бывшего шерифа Мартина. Ни тот ни другой не пропускали ни единого шанса открыть свои пасти и изрыгнуть полные ненависти и злобы проклятия на головы сопровождавших. Маршал Такмен недолго терпел это и приказал где-то в начале пути заткнуть им рты кляпами. Но и это не помогло. Они словно копили злобу и в те минуты, когда их готовились покормить, брали свое.

Одна отчаянная попытка бандитов спасти Уоткинса провалилась, добавив еще двух узников в тюремную карету. И наконец всех бандитов водворили в тюремные камеры дожидаться суда.

– Вскоре все это останется позади, – сочувственно произнес маршал Такмен, похлопав Хантера по спине.

– Наверное, я все же не уеду сразу после вынесения приговора, как предполагал. Хочу присутствовать на казни, чтобы своими глазами увидеть, как этого ублюдка вздернут на веревке.

– Ты когда-нибудь видел повешение?

– Да. – Хантер вздохнул и сокрушенно мотнул головой. – Именно тогда я и поклялся, что больше ноги моей не будет на подобных зрелищах, не важно, какого мерзавца лишают жизни этим способом. Но тут...

– А пока самое время выпить, искупаться и добраться до кровати.

– Видишь Себастьяна? Он как раз отправляется в такое благословенное местечко. Так что следуй за ним. А я пошлю за тобой, как только ты понадобишься.

Хантер очень надеялся, что вынесение приговора не затянется. Он думал только о том, как поскорее добраться к Лине.

Лина медленно покачивалась в кресле-качалке на веранде, уставясь вдаль невидящими глазами. Там вдалеке работали мистер Уолш с сыновьями и их помощники. Жаль, что она не может присоединиться к ним! В том направлении находился и штат Нью-Мексико, там был сейчас ее Хантер. Как бы ей хотелось находиться с ним! Она горько усмехнулась. Да она согласилась бы оказаться где угодно, только не здесь.

Когда мужчины оставались дома, все было прекрасно. Но стоило им выехать на работу, как везде воцарялась Лорейн, и жизнь становилась невыносимой. Лорейн давала почувствовать свое отвращение к будущей невестке тысячью разных способов, и единственной передышкой были лишь моменты, когда она принималась изводить Молли Питтс, которая стоически переносила издевательства, хотя и обращались с ней, как с рабыней на галере. Лина начала подозревать, что Молли терпела это лишь по одной-единственной причине – причина называлась Слоун Уолш. В целом ситуация в доме была просто невыносимой. И ей не удавалось хоть как-то улучшить ее. Все ее попытки терпели неудачу.

А сегодня началась вообще самая худшая из всех кампаний, задуманных Лорейн против нее. В данный момент миссис Уолш сидела в гостиной, окруженная местными приятельницами, угощала их чаем и, в этом Лина не сомневалась, успела наболтать им с три короба лжи, которую те не замедлят разнести по округе. Скоро она станет в этих местах таким же изгоем, каким была в Колорадо. При мысли о том, как это ранит Хантера, ей захотелось расплакаться. Пока он изо всех сил старался возвратить ей доброе имя в Нью-Мексико, его мать успешно поливала ее грязью здесь, дома. Да еще так, что этого уже никак не исправить. И Лине уже не приходило в голову ни одной светлой мысли, что же можно предпринять в такой ситуации.

– Можно я посижу рядом с тобой, Лина?

Немного удивленная, поскольку совершенно не слышала шагов Лори, Лина вздохнула.

– Боюсь, Лори, что если услышу от тебя твое вечное «мама говорит», то именно сегодня не выдержу. Повалю тебя на землю и начну топтать ногами, визжа при этом, как свинья недорезанная.

– Я не скажу ничего подобного. – Лори присела рядом. – Но они перемывают сейчас тебе все косточки, как сама понимаешь.

– Для чего еще они могли собраться? Я и не сомневалась, что они славно развлекутся. И будут потом очень усердно распространять обо мне все эти измышления. Их хлебом не корми, только дай измазать кого-нибудь грязью.

– А разве то, что они будут болтать, сплошная ложь?

– Возможно, что и нет. В моей жизни случилось много всякого, да и у Хантера тоже, что заправской сплетнице и в самых смелых мечтах не могло присниться. И все же их это совершенно не касается. И потом, они все так переврут, что получится одна гадость, а так в жизни не бывает.

– Она и вправду застала тебя в кровати с Хантером?

– Немного ошарашенная тем, что Лорейн болтала об этом при дочери, Лина решила быть честной до конца.

– Да, так оно и было. Мы же с Хантером собираемся стать мужем и женой. Не то чтобы это полностью оправдывало нас, избави Боже. Но когда убегаешь от патрулей и охотников за наградой за твою несчастную голову, когда тебя заклеймили, как настоящую уголовницу, то разве думаешь, что потом о тебе станет болтать кучка сплетниц за чаем? Пусть я даже и поступила легкомысленно и глупо, но я принадлежала одному мужчине. И не собираюсь поступать иначе, так что они не имеют никакого права судить меня.

– Точно, я тоже так думаю. Но они все равно будут этим заниматься. Лина, как ты считаешь, можно любить кого-то, но не... уважать? То есть этот кто-то тебе совершенно не нравится? – еле слышно спросила Лори.

– Конечно. Это случается довольно часто. – И Лина кратко рассказала Лори о Черити. – Даже сейчас мне трудно заставить себя думать о ней не как о своей матери, Привычка, понимаешь? Я считала ее своей матерью, пока несколько месяцев назад она не выпалила мне правду в лицо. Мне она в принципе никогда не нравилась. Она могла быть очень подлой, холодной и равнодушной, часто издевалась надо мной. Она обманывала своих постояльцев и совершенно не интересовалась мною. Да ей было наплевать на меня. Поначалу я чувствовала себя виноватой, но затем познакомилась с другими людьми, у которых тоже были родители, которые им не нравились и с которыми они плохо ладили. Я старалась вести себя как самая преданная дочь, то есть была послушной, помогала и ухаживала за ней, если было нужно, но и только. Я очень рано поняла, что совсем не обязательно мне должны нравиться ее поступки. Она и вела себя как хотела. Ей ведь было безразлично, как я к ней отношусь.