Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не может быть! Не может быть!» – стучало в моей голове, когда я пулей вылетела из каюты Нечаева и стала стучаться в соседнюю дверь.
Руслан открыл, я запрыгнула фурией в комнату, следом вошел Максим. Увидев на столе канцелярский нож, я молча закатала рукав, выдвинула лезвие и провела сталью по коже, даже не почувствовав боли. И ведь и впрямь странно, как ведет себя наш организм. Иногда мы ощущаем боль, которой не должно быть. Иногда должна быть, но нам насколько не до этого, что ее и нет.
– Что ты делаешь? – наконец вышел из шока Зайцев. Максим остался за его спиной.
Я сунула ему кровоточащую рану под нос и велела:
– Лечи!
– Что?
– Лечи! – повторила я грозно. – Ну же!
И откуда во мне столько пыла? Я же всегда была, как Нечаев скажет, «тихая серая мышь». Что со мной происходит?
Руслан беспомощно озирался по сторонам и периодически оборачивался на друга. Наконец изрек:
– Я только мануальщик, я могу настроить твой организм на само…
– Хватит нести чушь! – заорала я, перебив. – Лечи так, как в парке! Когда убрал мне порез на ноге! Ну же! – Я снова шевельнула рукой, и лишь сейчас начала чувствовать, что конечность-то ноет.
Вечность я смотрела ему в глаза. Последняя надежда… Вот сейчас… Сейчас… Сердце бешено колотилось, мне казалось, оно взорвется.
Наконец он опустил взгляд.
– Юля, прости, мы думали, ты – Горгон…
Больше ничего было не нужно. Я со злостью пихнула его в грудь, затем так же сильно толкнула попавшегося на пути Макса, выскочила из номера и захлопнула дверь в Счастье.
Я даже не заметила, в какой момент ушла Юлька, настолько была охвачена размышлениями. Потом заметалась по комнате, но поняла, что Образцова, скорее всего, со своим ненаглядным Максимом, и успокоилась. Не буду им мешать строить отношения.
Посидев еще немного на кровати, уставившись в одну точку, я подпрыгнула и выбежала из каюты. Я знаю, как проверить, жив ли Никита! Жалко, Юльки нет рядом, но мне некогда ее искать. Желание проверить догадку подгоняло меня изнутри.
Я поднялась на шлюпочную палубу и забарабанила в громовскую дверь.
– Что, пожар? – съехидничал он, пропуская меня внутрь.
– Последний владелец люкса пропал. Директор заявил, якобы он уехал своим ходом в Москву, но я знаю, что это ложь.
– И тебе привет. Почему ты считаешь, что это ложь?
– Почему?! Ты издеваешься?!
– Не надо так со мной разговаривать. Если у тебя эмоции хлещут через край, тогда сядь посиди, успокойся. Налить тебе чайку?
– Некогда! Некогда! Идем! – Я схватила Владлена за руку и поволокла к выходу.
– Господи, за что мне это…
– Так, давай договоримся. Я прощаю тебе воровство вещественной улики, а ты сопровождаешь меня в местный морг.
– Здесь морг имеется? Приятная неожиданность.
– Не надо выпендриваться. Ты же сам сказал, что знаешь об этом, еще когда умерла актриса.
– Во-первых, последний человек, который разговаривал со мной так…
– …Любуется крышкой своего гроба, я помню, – с готовностью сдала я экзамен.
– Вот, а во-вторых, ты первая украла у меня ежедневник, я просто отплатил той же монетой, так что давай ты не будешь давить на жалость и мнимые обязательства.
Я отпустила его руку.
– Ну хорошо. Вот тебе иной аргумент. Ты расследуешь дело об убийстве своего друга Геннадия?
– Ну.
– Да или нет?
– К чему ты ведешь? – вздохнул он.
– Ты не можешь отрицать, что исчезновение Никиты, последнего жившего в люксе человека, связано со смертью Еремеева, первого жителя этого люкса. Помогая мне, ты помогаешь сам себе.
Думал он быстро.
– Этот аргумент принимается. Веди.
Я повела, однако не преминула напомнить, что он знает, где это, так как запирал в этом помещении мою подругу с ее ухажерами.
– Ничего я не знаю, – заотрицал очевидное Громов. – Их закрывал там не я, а те, кого я об этом попросил.
Мы спустились в трюм, и я посоветовала ему вести себя тише. И сама замолчала. Мы крадучись пробрались к холодильнику. Я отодвинула массивную щеколду, которая, к сожалению, издала шум, невзирая на мои попытки сделать это беззвучно, а Владлен толкнул дверь.
– Ключ! – запоздало вспомнила я. – Он остался у Юльки. Или у кого-то из парней. Придется возвращаться.
– Ничего и не придется, – сурово вымолвил Громов, который, оказывается, не терпел сворачивать с выбранного пути.
Отошел на два шага и попробовал выбить дверь ударом ноги. Не вышло. Попробовал еще раз.
– Умоляю, тише! – пищала я, но было поздно: из подсобного помещения вышел человек в колпаке и переднике. Очевидно, повар.
– Э, молодые люди! – бросился он к нам. – Что это вы удумали? Оставьте дверь в покое.
Спутник повел себя неожиданно. Схватил повара сзади за шею, с силой припечатал его лицом в дверь и свирепо прошептал:
– Открывай.
От его тона мне сделалось не по себе. До встречи с этим странным человеком я думала, что вызывать испуг может только крик. Либо негромкий, но суровый тон. Но никак не шепот.
Не по себе было не только мне: повар сделал попытку всхлипнуть, затем покорно потянулся к связке ключей в кармане фартука и дрожащей рукой поднес ее к замочной скважине. Справился лишь с третьей попытки. И никаких сопутствующих вопросов: «Что вам там нужно?», восклицаний: «Там ничего нет!» – или угроз: «Полицию вызову!» Воистину, Громов умеет гипнотизировать!
Когда дверь открылась, повару была дарована свобода, которой он с благодарностью воспользовался, то бишь пропал с глаз в ту же секунду. А мы в свой черед кинулись к оцинкованным полкам.
Здесь меня поджидал сюрприз. Все они были пусты. Все!
– Опоздали, – ахнула я.
– Может, объяснишь наконец?
Пока я рассказывала в мельчайших деталях, что обнаружили здесь друзья, в помещении появился Ефим Алексеевич в сопровождении повара. Он был взбешен.
– Вы что себе позволяете? – весь свой гнев он обрушил почему-то на одну меня. Откуда он мог знать, что это я привела сюда Громова, а не, скажем, наоборот? – Вы переходите всякие границы! Еще раз влезете туда, куда не следует…
– Слышь, ты! – начал Громов, повышая голос. Вот уж не знаю, что было удивительнее: то, что он проявил голосом эмоции, чего категорически не любил, или то, что он за меня заступился. – Еще одна угроза в ее адрес и, клянусь, тебя найдут мертвым в какой-нибудь подворотне, а для ментов это будет очередной висяк.