– Стойте! – Грабовский, зажав голову руками, лихорадочно соображал. – Мне нужен доступ ко всем системам вооружения! Господин майор, дайте мне доступ к оружию, или будет поздно!

От кого-нибудь другого Жерес наверняка потребовал бы объяснений, но только не от Марка. В момент опасности Грабовский становился настоящим зверем, обостренные инстинкты которого превосходили порой самый изворотливый ум.

– Здесь Жерес! – Рука майора легла на биоразъем. – Приказ эгиону! Санкционирую доступ лейтенанта Грабовского ко всему оружейному арсеналу корабля без ограничений!

Приказ был принят. Об этом засвидетельствовала фотография Марка в окружении многочисленных кодов и пиктограмм, мелькнувшая на главном корабельном экране.

– Твоя очередь. – Майор отошел в сторону, освобождая командирское место.

– Показать кормовые сектора обстрела. – Приказ Грабовского был абсолютно непонятен Жересу.

Голографический экран запестрел от картинок, которые демонстрировали элементы конструкций корабля на фоне белесой паутины энергетического поля, окружающего звездолет в Z-пространстве. Грабовский весь превратился в зрение. Секунда сменяла секунду, а он все листал и листал бесчисленные кадры.

– Живее, Марк! – Фельтон, не отрываясь, смотрел на роковую красную точку. – Она подходит к двери первого реакторного модуля.

– Сейчас, сейчас… Есть! Лазерные установки «Райдхана» к бою!

Пока эгион выполнял приказ, Марк получил время для объяснений.

– Это купола реакторных шахт, – он протянул руку и утопил палец в голографическом изображении. – План прост. Повредив их, мы заставим аварийную систему блокировать всю зону. Нужен лишь точный, ювелирный удар.

Простой, но вместе с тем гениальный план! Жерес по-доброму позавидовал смекалке Марка.

– Пушки готовы.

– Огонь! Немедленно!

Приказ командира Грабовский исполнил с ледяным спокойствием. Как в немом кино крестик прицела двигался от купола к куполу, а вслед за ним красные молнии беззвучно дырявили толстенный металл.

Ну вот и все! Вой сирены оповестил об аварийной ситуации в энергетической зоне. Реакторы отрезаны. Катастрофа предотвращена. Катрин жива. Частичкой сознания Жерес начал верить, что еще не все потеряно. Катрин не была клоном или фантомом. Он знал это наверняка. Он помнил каждую родинку и каждую царапинку на ее теле, знал ее привычки, шутки, запах ее духов. Все это оставалось неизменным, новой была только болезнь. Болезнь! Майора словно ударило током. Если это действительно болезнь, то с ней можно бороться! Вся мощь инопланетной медицины будет на нашей стороне. Нужно только доставить Катрин в медицинский блок! Окрыленный этой мыслью, Кристиан поднял глаза на своих товарищей. Лица их были суровы и мрачны.

– Проблема не решена, а лишь отсрочена, – впервые за последние полчаса слово взял Торн. – Лазерным огнем повреждена часть переходного туннеля, поэтому вместе с реакторными шахтами заблокирован и главный вестибюль. Для захвата агента мы отправили людей в обход, но, учитывая размеры корабля, им понадобится не менее двадцати минут.

– Но у нас нет этих двадцати минут, – закончил за профессора Фельтон. – В пределах досягаемости доктора Рене остались генераторы 2-поля, и, судя по всему, теперь она направляется именно к ним.

– Стойте! Погодите! – Жерес ухватился за последний шанс, как хватается за соломинку утопающий. – В генераторном зале есть зонд слежения, обладающий функцией двустороннего контакта. Я попробую уговорить Катрин остановиться или, по крайней мере, попытаюсь задержать ее.

Горбясь под шквалом скептических взглядов, майор запросил связь с зондом.

Многогранный черный шар, опираясь на невидимые щупальца магнитной подвески, плавно соскользнул со своего столетиями насиженного места. Зонд бесшумно и уверенно поплыл вдоль ряда угрюмых, деловито гудящих блоков. Его полет был плавным и размеренным, исключающим любые скачки и биения. Подражая заправскому кинооператору, робот поднялся под самый потолок, пытаясь продемонстрировать зрителям всю необъятность генераторного зала. Машина сориентировалась в пространстве, а затем обратила взор своих сверхчувствительных камер к полукруглым воротам.

Не успела настройка завершиться, как многослойный дверной портал распахнулся. Включение освещения запаздывало, поэтому лившиеся сквозь дверной проем лучи стали единственным источником света, который разделил мир на белые и черные части. Белым являлось теплое живое сияние вестибюля. Черным – огромный холодный зал заодно с одиноким мрачным силуэтом, который застыл на его пороге.

Невзирая на темноту, незнакомец сделал несколько уверенных шагов в глубину. Датчики резервной системы жизнеобеспечения тут же отреагировали на это движение. Аварийное освещение вспыхнуло тусклым красноватым мерцанием. Волна света прокатилась по всему залу и выхватила из мрака стройную фигуру, распущенные черные волосы, зеленые кошачьи глаза. Действуя словно по заранее отработанному плану, женщина подошла к первому из генераторов. Она извлекла из сумки портативный плазменный резак и принялась вскрывать массивный кожух.

– Катрин! – Голос звучал откуда-то сверху и походил на мольбу из потустороннего мира. – Катрин, это я, Кристиан. Ты слышишь меня?

Злоумышленница даже не шелохнулась. Несколько секунд царило молчание. За это время черный зонд опустился ниже и повис всего в нескольких метрах от женщины. Один из его объективов ожил, проецируя перед Катрин подрагивающую голографическую картинку. Мужчина в форме офицера протягивал перед собой руки и печально звал:

– Катрин, что ты делаешь? Опомнись! Иди ко мне! Я помогу тебе, и все будет, как прежде!

Металл поддавался с большим трудом. Многослойная теплозащита, словно губка, впитывала в себя энергию, предназначавшуюся для резки. Прекрасная террористка меняла один зарядный баллончик за другим, но результат оставался неизменным. Бесперспективность этого метода понемногу стала доходить до ее сознания. Отшвырнув в сторону бесполезный инструмент, она издала дикий первобытный вопль, в котором воедино слились ненависть и безумство. Ее тело изогнулось в дугу, а взгляд взметнулся к звездам.

Только сейчас лицо женщины глянуло в камеру. Если бы протонный мозг маленького робота был способен чувствовать, он наверняка содрогнулся бы от этого зрелища. Черты ее были прекрасны, как и раньше, но их искажала гримаса злобы, которая билась в безуспешных поисках выхода. Но не это было самым страшным. Самым страшным были глаза. Они не принадлежали бесчинствующему телу. Они походили на глаза маленького беззащитного ребенка, заживо распятого у позорного столба. Боль, страдание и невыразимое отчаяние вырывались наружу вместе с каплями сверкающих слез.

– Катрин! – страшный вопль эхом отразился от равнодушных стен холодного зала. – Катрин, держись!

Держись ради нашей любви! Еще совсем немного, мы близко!

Этих слов было достаточно, чтобы разбудить дьявола, затаившегося после первой неудачи. Оцепенение покинуло тело женщины. Подобно взбесившейся тигрице, она заметалась по залу в поисках новой цели. И цель нашлась…