в Ле-Кенуа в Эно, где встретился со своим братом Антуаном и его шурином Вильгельмом, графом Эно, и заручился их поддержкой. Иоанн располагал значительными силами во Фландрии и Артуа на случай нового набега англичан на побережье. Он призвал их встретиться с ним в Аррасе для похода на Париж. 15 августа герцог отправился в путь во главе небольшого передового отряда, состоявшего примерно из 600 всадников. Иоанн был уверен, что может рассчитывать на поддержку парижан, которые пропустят его в город[212].

Агрессивный шаг Иоанна Бесстрашного вызвал панику при французском дворе. Король вновь впал в беспамятство и в течение следующих четырех месяцев он утратил речь, страдал недержанием и не желал бриться, мыться или менять одежду, есть или спать в обычные часы. "Он представлял собой трагическое зрелище, изъеденный блохами и покрытый грязью", — записал хронист Жан Жувенель де Юрсен. Герцог Орлеанский был ошеломлен сообщениями из Арраса. Он знал об угрозе беспорядков на улицах Парижа, но не ожидал попытки государственного переворота, предпринятой королевским принцем. 17 августа, на следующий день после того, как весть о приближении Иоанна достигла Парижа, Людовик поспешно разослал своим офицерам и союзникам приказ собрать все войска, какие только можно. Затем он бежал из столицы вместе с королевой. Они объявили, что отправляются на охоту, а затем поскакали так быстро, как только могли, в королевский замок Корбей с видом на Сену. Уезжая, королева написала свои инструкции небольшой группе верных союзников в городе, включая ее брата Людвига Баварского и магистра королевского двора Жана де Монтегю. Им было велено забрать Дофина из отеля Сен-Поль и привести его к ним на следующий день вместе с его братьями, сестрами и его невестой Маргаритой Бургундской. Людовик ничего не мог сделать, чтобы помешать своему сопернику въехать в столицу, но он мог, по крайней мере, помешать ему завладеть символами власти. Никто не побеспокоился о Карле VI, так как, теперь он едва ли был даже символом.

День 18 августа был жарким, приближалась гроза. Дофину, чье здоровье всегда было хрупким, только что сделали кровопускание, и он лежал измученный лихорадкой в своих апартаментах в отеле Сен-Поль, когда за ним пришли эмиссары королевы. Не обращая внимания на протесты его приближенных и врачей, они понесли его под проливным дождем через сады дворца, а затем забрали и других королевских детей к лодке, ожидавшей на Сене. Поздно вечером того же дня герцог Бургундский добрался до деревни Лувр в пятнадцати милях к северу от Парижа по дороге на Санлис, когда ему сообщили новость о переезде Дофина. На рассвете 19 августа он выехал из Лувра с отрядом кавалерии и прибыл в город, когда тот только просыпался. Там состоялось спешное совещание с другими королевскими принцами, ни с одним из которых не посоветовались по поводу отъезда королевских детей. Затем герцог Бургундский быстро проскакал через весь город со своими людьми, к изумлению парижан, открывавших свои лавки, и отправился в погоню за Дофином. В двенадцати милях от городских стен бургундцы настигли его у деревни Жювизи на Сене. Его везли по дороге в повозке с эскортом солдат под командованием Людвига Баварского. Кортеж уже был окружен его солдатами, когда Иоанн подъехал, сошел с коня и мечом перерезал поводья повозки. Согласно его собственному рассказу, он подошел к своему молодому зятю и спросил, желает ли тот продолжить путешествие или вернуться, чтобы воссоединиться с отцом в Париже. Дофин, как говорили, со слезами на глазах ответил, что хочет вернуться. На обочине дороги произошла короткая стычка с его эскортом. Но орлеанистов было гораздо меньше и кортеж был развернут и доставлен обратно в Париж. Парижане были в восторге. Большая толпа вооруженных и конных горожан вышла встретить герцога и Дофина на дороге и с триумфом проводила их до Лувра. Там молодой принц был официально передан под опеку герцога Беррийского. В крепость был введен бургундский гарнизон, чтобы обеспечить его пребывание там. Королева и герцог Орлеанский находились в Пуйи, ожидая Дофина, когда услышали новость о том, что его увезли обратно в Париж. Они отказались от ужина и бежали в замок королевы в Мелёне. Оттуда герцог Орлеанский обратился с яростным протестом в Парижский Парламент, обвиняя герцога Бургундского в измене и призывая слуг короля проследить за тем, чтобы Дофина не вывезли из Парижа и не ввели туда новые войска[213].

Вечером того же дня герцог Бургундский выпустил свой собственный весьма пристрастный отчет о похищении Дофина и разослал его знатным лицам, епископам и городам по всему королевству на случай, если они будут введены в заблуждение "зловещими сообщениями" об этом событии. Он пригласил их прислать представителей в Париж, чтобы выслушать его предложения по управлению королевством. Два дня спустя, 21 августа, не дожидаясь их ответа, Иоанн объявил о своих предложениях перед большим собранием высокопоставленных лиц в королевском дворце Сите. Это было приглашенное собрание в традиционной манере монархии Валуа, не столько повод для обсуждения, сколько тщательно срежиссированное публичное заявление. Дофин номинально председательствовал на собрании, представляя короля, который бушевал за закрытыми дверями своих комнат в отеле Сен-Поль. Все королевские принцы, присутствовавшие в Париже, включая самого Иоанна, расположились справа от него, а епископы и аббаты — слева. Делегаты города Парижа заполнили все пространство зала. Ректор и профессора Университета были в полном составе.

От имени Иоанна выступил его советник Жан де Ньель, опытный оратор. Его речь была составлена с таким расчетом, чтобы заручиться поддержкой как можно более широкого круга людей. Он заявил, что его господин прибыл в Париж по настоятельному приказу короля. Если он прибыл с большим вооруженным отрядом, сказал Жан де Ньель, то только для того, чтобы защитить себя, короля и город Париж от насилия со стороны его врагов. Приехав исполнить свой долг перед королем, он разработал программу административных и финансовых реформ для улучшения управления королевством. Она включала в себя удовлетворение большинство недовольств, которые будоражили улицы Парижа. Семья, приближенные и министры короля, заявил он, пренебрегали заботой о нем и использовали его недееспособность для получения неоправданных выплат для себя. Они присвоили его драгоценности и серебро (это явно относилось к королеве), допустили упадок в отправлении правосудия и привели к обнищанию королевские владения. Тем временем страну угнетали налоги, взимаемые с грубой жестокостью армией сборщиков налогов, судебных чиновников и сержантов. Все это делалось якобы для того, чтобы финансировать войну с Англией. Но на самом деле, несмотря на то, что Генрих IV, как известно, был занят борьбой с валлийцами и шотландцами, почти ничего