– Но как на корабле может не быть воды? – проговорила Анурати.

– Видимо, драапа, они считают, что полёты по этому курсу безопасны! – усмехнулся Кандазаака.

– У меня иногда возникает подозрение, что кто-то там явно хочет нашей смерти! – сказал Нив.

Анурати испуганно сжалась в кресле.

– Нир бхайана! – рассмеялся Кандазаака. – От жажды мы точно не умрём!

– Почему вы так думаете?

Кандазаака показал ей на песок, занесённый ветром в пассажирский отсек.

– Но мы ведь можем закрыть эту дверь, да?

– И вот тогда мы точно не умрём от жажды! – осклабился Кандазаака.

Нив закрыл глаза.

Сколько они протянут здесь без воды? Пять, десять часов? Впрочем, Кандазаака прав – сейчас им стоит беспокоиться не о жажде. Дхаав не может работать от батарей, и с того момента, как они закроют дверь…

– Давайте заканчивать эти разговоры! – сказал Нив. – Хватит уже девушку пугать. Нас заберут отсюда задолго до того, как всё это станет проблемой.

– А как вы думаете, когда они прилетят? – спросила Анурати.

– Спасатели? – Нив задумался. – Если мы действительно в сорока милях…

– Что маловероятно! – перебил его Кандазаака.

– Если мы в сорока милях, то, думаю, через час, максимум – через два. Мы немного сбились с каалаки – это понятно. Им придётся прочесать область, наверное, миль в пять. – Нив придумывал цифры на ходу. – Но сейчас сумерки, это отчасти нам на пользу. Будет хорошо видно сигнальные огни.

– Мне кажется, мы здесь уже больше часа!

– Да нет, меньше. В таких ситуациях время тянется очень медленно. Не нужно себя накручивать. Это обычная ситуация в песках. Считай, боевое крещение. Даже без воды мы протянем здесь очень долго. Сигнальные маячки работают. Нас найдут.

– Хорошо.

Анурати улыбнулась.

Нив снова закрыл глаза и попытался расслабиться. Остаётся только ждать, больше они ничего не могут сделать.

– Как ваша рука? – спросила Анурати.

Нив покосился на свою потемневшую ладонь. Боли он уже не чувствовал – пока не пытался согнуть пальцы.

– Всё отлично. Обычный синяк, ерунда.

– А вы давно летаете в пустыню?

– Почти год, – ответил Нив.

– Наверное, год тут считается очень много.

– Не так, чтобы очень, – вмешался Кандазаака. – Я летаю уже лет пять, а есть и такие долгожители…

– Да, знаю одного человека, который здесь всю жизнь работает, – сказал Нив.

Сигнальные маяки отбрасывали красные отблески на покатые волны песка. Дверь была открыта, и Нив чувствовал тёплое дыхание пустыни. Песок будто скрипел у него на зубах.

– Всю жизнь! – тихо произнесла девушка. – Это же…

– Он любит пустыню. В ней весь смысл его жизни. Кстати, он говорил, что не раз падал в пески.

– Правда?

– Кханд много чего говорит! – В голосе Кандазааки сквозило раздражение. – Если, конечно, я правильно понял, о ком ты, мааван.

– Я ему верю, – сказал Нив.

– Твоё дело, верь! – Кандазаака кашлянул и сплюнул на пол. – Я вот пять лет летаю и не падал ни разу.

– А я летаю год и чуть не сварился заживо, когда в корабле очиститель накрылся.

– Ладно, чего сейчас перетирать-то? Сейчас все упали. Пять лет, год, месяц – не важно.

Анурати вновь разнервничалась – она заламывала руки и напряжённо смотрела в открытую дверь. Ветер заносил в пассажирский отсек песок.

– Да заберут нас, заберут! – примирительно сказал Кандазаака. – Чего не забрать-то? Поваримся тут, конечно, малость.

– Меня ждут, – сказала Анурати. – Я уже давно должна была прилететь.

Всех ждут, подумал Нив.

– Просто нам не повезло, – сказал он.

Скоро их заберут. Скоро всё это закончится. Он уговорит Ану остаться завтра дома – ведь он получил боевое ранение, ему требуется уход, – и они проведут вместе весь день. А потом…

Продолжало смеркаться, усиливался ветер.

Песок забарабанил по обшивке корабля. Скоро придётся закрыть двери, и они окажутся в полной темноте, без работающего дхаава.

Нив почувствовал, что засыпает.

– И почему это случилось со мной! – застонала Анурати.

* * *

– Что-то случилось? – спросила Ана.

Нив не хотел её пугать. Но уже не было смысла откладывать этот разговор.

– Что-то случилось?

Вечернее солнце окрашивало стены зданий в цвет песка из спящих земель. Десятки дхаавов, уродующих пыльный фасад видая-лая, дышали на них жаром.

– Нет, ничего страшного, – выдавил из себя Нив. – Просто я…

Каара. Сухой ветер пустыни. Маска Аны издавала протяжное шипение с каждым вдохом.

– Просто я… – сказал Нив.

Он вспотел, пока пробирался к Ане через толпу на станции. Страшно хотелось пить. Долгое шатание по окраине измотало его.

– Всё в порядке, – сказал Нив.

В порядке. Порядок. Одинаковые дюны, одинаковые дни. Улицы, которые отличаются друг от друга только цветом домов. Тапати, Тапами. Так легко ошибиться.

– Всё в порядке.

Ана смотрела него с непониманием. Улица под вечер изнемогала от духоты, воздух насквозь пропитался песком. Они шли навстречу толпе, спешащей со стороны хагаты.

– Так в чём же тогда дело?

Низкое вечернее солнце было багровым, как в пустыне перед началом бури. Скоро поднимется ветер и занесёт улицу красным песком.

– Ты не хочешь зайти куда-нибудь? – спросил Нив. – Посидели бы, поговорили. Мне что-то пить внезапно захотелось.

* * *

В вимане почти не оставалось воды. Без света, без воды, с закрытой наглухо дверью. Они будут ждать спасателей, пока буря заметает их песком. Пока Ана стоит у подъезда.

* * *

– Если ты хочешь о чём-то поговорить, говори лучше сразу.

Голос Аны пронизывал холод. Она отвела от Нива глаза.

– Я хотел посоветоваться по поводу работы, – быстро заговорил Нив. – Там всё стало очень непросто. И я хотел…

Непросто.

Сказать об этом непросто.

Они уходили всё дальше, вниз по улице, в сердце пустыни, где дышать можно лишь в маске.

* * *

Уже совсем стемнело, и лишь призрачно белели в широком дверном проёме высокие дюны. Они упали в сорока, может, в пятидесяти милях от стены – если запастись водой, которой у них не было, если надеть маски, как у пилота, если всё время идти, не останавливаясь и не оглядываясь, то появился бы шанс, вероятность, которую можно подсчитать математически, вывести на основе формулы из температуры воздуха, собственного отчаяния и протяжённости пути, шанс, что сможешь добраться до города.