Возможно, именно поэтому, когда тот хлопнул его по спине еще раз, Нед заставил себя улыбнуться.

– Что скажешь, если мы с тобой зайдем внутрь? – Эллисон показал рукой на игорный притон. – Ты платишь, идет? Там есть хороший бренди.

Нед понял уже много лет назад, что бренди вовсе не помощник ему в эти периоды душевной апатии и безразличия к окружающему. Под влиянием выпитого его горести лишь обострялись и неприятности представлялись в преувеличенном алкоголем свете.

Да, впрочем, какое ему до всего этого дело.

У Гарета ушел час, чтобы отсрочить, именно отсрочить, а не унять гнев герцога Уарского, вызванный поступком Неда, попросту проигнорировавшего его, не представив даже слабого подобия объяснений. Он провел еще час, виновато вытаскивая Уайта с ужина в семейном кругу и рассылая вместе с ним соглядатаев в глубины лондонского дна. Было уже одиннадцать часов вечера, когда Гарет получил известие о своем кузене.

Сгустилась полночь, когда он вошел в жарко натопленную комнату, заполненную плотными клубами сигарного дыма и резкими звуками игральных костей. У Гарета еще жила надежда, что его посланник ошибся, но вдруг в углу комнаты он заметил Неда. Пьяный, тот сидел за картами в этом богом забытом притоне, вместо того чтобы вести переговоры с Уаром о своем будущем.

Гарет был слишком потрясен, чтобы сердиться.

Он подошел к столу. Гарету никогда не надо было лишнего повода, чтобы почувствовать себя некомфортно и скованно в компании окружающих. Однако сейчас ему и вправду казалось, будто у него внутри все окаменело. Приятели Неда, развалившись, полулежали, полусидели на стульях вокруг обтянутого зеленым сукном стола, вытянув свои члены под странными, неестественными углами. Их галстуки в лучшем случае были расстегнуты. Один черноволосый с красным лицом джентльмен повязал свой галстук вокруг шеи сидящей рядом полногрудой женщины. Липкие, треснутые стаканы были составлены на край стола.

– Сколько там в банке? – Краснолицый парень закончил раздачу, шесть стопок по три карты в каждой.

Нед посмотрел на россыпь карт, лежавших на столе, безо всякого интереса.

– Черт бы меня побрал, если я знаю. Какая разница?

– Две тысячи, – откликнулся кто-то еще, и Гарет нахмурился.

Джентльмен с развязанным черным галстуком впился взглядом в свои карты.

– У меня есть кое-что получше. – Он потянулся в карман сюртука и вытащил оттуда смятый лист бумаги. – Это частный зверинец. Я выиграл его прошлой ночью. Несколько львов, очевидно. Табун полосатых лошадей, зовущихся зебрами. И, прямо из Африки, слон.

Гарет снова нахмурился. Мушка1 опасная игра, с резко растущими ставками, которая погубила многих беспечных игроков. И совсем уж отталкивающе она выглядела, когда один из игроков ставит деньги, а другой – слонов.

– Нед, – позвал Гарет.

Без ответа. Приятели Неда подняли голову и обменялись взглядами.

– Нед, – повторил он, на этот раз уже громче.

1 М у ш к а – старинная карточная игра.

Нед, очевидно, его услышал, поскольку склонил голову набок. Однако вместо ответа тот потянулся за картами и разложил их одна за другой в руке.

Его очередь была пасовать, двойка бубен выпала из рук.

– Нед, – сказал Гарет, – ты должен пойти со мной после того, как закончишь партию. Еще есть шансы поправить дело, даже сейчас.

Нед громко зевнул, прикрыв рот рукою. Его друзья прятали смешки за раскрытыми перед ними картами, нервничая, что Нед осмелился бросить вызов своему всесильному кузену. Однако Нед даже не посмотрел на него. Вместо этого он сделал ход тройкой треф.

– Послушай, – попробовал еще раз воззвать к нему взбешенный Гарет. – Это сумасшествие. Ты не вставал с кровати два дня. А потом, именно в тот вечер, когда ты мне нужен, ты скрываешься. Разговор с Уаром занятие малоприятное, и я затеял его не ради собственной выгоды. Герцог задумал убить тебя. Я не могу осуждать его.

Нед выложил свою последнюю карту. Это была его самая большая карта – девятка бубен. И поскольку пики были козырями, он проиграл еще раз.

– Снова проигрыш, Кархарт. – Краснолицый похлопал Неда по плечу.

Нед закрыл глаза, и удивительное дело – он улыбался. Это была странная гримаса. Гарет не мог подобрать ей точное определение. Боль, возможно, но не только. Происходящее не укладывалось у него в голове. Поведение Неда производило впечатление абсурда. Он протянул руку, чтобы взять Неда за плечо.

Нед не отшатнулся – это потребовало бы от мальчишки слишком много усилий, – а просто слегка отклонился в сторону. Пальцы Гарета скользнули по воздуху, и он сжал их в бессильной агонии.

«Вы просто хватаете, протыкаете и пришпиливаете. Самые важные в жизни вещи нельзя собрать, как пачку бумаги, чтобы написать монографию».

Он не понял тогда, что имела в виду Дженни. Его это совсем не волновало. Он осознал все только теперь.

Как же пугающе, как сильно волновало это его сейчас. При виде серого и безнадежного Неда он почувствовал, будто кто-то сжал его сердце ледяным кулаком. Она наделила Гарета даром чувствовать симпатию. Но она не дала ему знаний, как помочь. А Гарет не мог ничего предложить сам – ничего, кроме бумаг и доказательств.

Нед отвернулся от Гарета. Потом он снова стал поворачивать голову, пока их глаза не встретились.

– О, ты еще здесь?

– Нед, – попытался вести себя строго Гарет, – если ты не покинешь сейчас это место как разумный человек, я… я…

– Ты – что? Я не боюсь тебя. Что ты можешь сделать? Разрушить мою жизнь более, чем я это сделал сам? Да ладно. Видишь, когда меня ничего не волнует, ты не можешь достать меня.

Гарет чувствовал себя так, будто все его нервы были отсоединены – временно – от позвоночного столба, будто его мозг утилизировали в результате какого-то чудовищного эксперимента в лаборатории доктора Франкенштейна. Его желания и стремления просто прекратили существовать. На краткий миг он ощутил себя в шкуре Неда, взглянул на мир его затуманенным адской темнотой взором.

Когда ему было двадцать один, он однажды уже чувствовал себя так. Его жизнь была разрушена, по крайней мере, он так думал. Гарет бежал из лондонского общества. Он убедил себя, что его ничто не волнует, не заботит. Однако он лгал себе.

И теперь его заботил Нед. Он тревожился о нем так, что руки его дрожали, и ему казалось, что его грудь сдавила тяжелая каменная глыба. Он беспокоился о нем в бессильной, беспомощной ярости, потому что ему не на кого было наброситься, некого поразить. У него не было слов, чтобы их высказать, не было врагов, чтобы их победить. В эту секунду он был готов вызвать весь мир на поединок ради своего кузена.

Гарет по-прежнему пребывал в том же странном состоянии, его разум не слушался его тела, когда он вышел из комнаты. Возможно, Нед будет действовать разумно, если дать ему шанс прийти в себя. Возможно, глоток холодного, свежего воздуха – вдали от этой пропитанной дымом и виски комнаты – развеет смятение и путаницу, царящие в голове Гарета.