ужас бледнели по сравнению с душераздирающим горем, которое я испытала в те моменты, когда думала, что Лан ушел навсегда.

— Да. После поисков «сердца» я отправлюсь в убежище Бродяг, чтобы предупредить Рубезаля о том, что здесь произошло. Ты все равно не можешь туда пойти.

— Я пойду туда, черт возьми, куда мне заблагорассудится.

Возможно, впервые он гневно повысил голос. Я улыбнулась, не смея снова к нему прикоснуться, как бы сильно мне этого ни хотелось.

— Со мной все будет в порядке, Лан. Правда.

Драгоценные глубины его глаз померкли, там снова воцарилась тьма.

— Если таков твой выбор, Сиротка.

Я перестала улыбаться.

— Таков мой выбор.

Он слегка поклонился.

— Король Благих и королева Неблагих узнают о том, что здесь произошло. Хотя Тысячелистник мертв, они разыграют его гамбит против Бродяг. Каллик, скорее всего, за этим последует война.

У меня внутри все сжалось.

— Знаю. Но если я найду Андерхилл, я смогу этому помешать.

Фаолан открыл было рот, но снова его закрыл и сжал кулаки.

— Иди. Ищи сердце, если хочешь, но тебе обязательно нужно поскорее добраться до убежища, Каллик.

Я нахмурила брови.

— Почему?

— Королева не часто разглашает информацию или вмешивается в естественный ход событий. Она так поступает только тогда, когда на карту поставлено многое. Пообещай мне, что не будешь медлить с убежищем.

Он отвел взгляд, и я насторожилась. Может, он до сих пор знает больше, чем говорит? Может, есть то, чего он не может сказать, не нарушив клятвы верности?

— Сделаю все, что в моих силах.

Прикоснувшись к своему оружию, чтобы убедиться, что все на месте, я кивнула и прищурилась на солнце.

Проблема в том, что я не могла понять, что означает «сердце Андерхилла». Если верить Фаолану, царство было разумным и могло показаться тому, кого сочтет достойным. Но я не могла сидеть сложа руки и ждать, сочтет оно меня достойной или нет. Я должна была его найти.

Андерхилл всегда находился в Треугольнике. Поэтому я бы восприняла указания Фаолана буквально и отправилась в сердце Треугольника, в самую глубокую и негостеприимную его чащу. Тогда я не сильно отклонюсь от пути, по которому последние несколько дней следовал наш отряд: место встречи отверженных будет как раз по дороге.

— Каллик? — тихо окликнул Фаолан.

Оглянувшись, я выгнула бровь.

Он перевел дыхание и медленно сказал:

— Счастливого весеннего равноденствия.

Равноденствие сегодня? В последние дни я не следила за временем.

Я даже не смогла выдавить улыбку.

— Счастливого весеннего равноденствия, Лан.

Не сказав больше ни слова, я пустилась рысцой — намного медленнее, чем бегала последние два дня. На меня навалилась усталость, но вскоре энергия физических упражнений прояснила голову — по крайней мере, на время. В конце концов, ужасы этого утра будут меня преследовать, но пока я хотела очутиться как можно дальше от оставшихся у реки Благих и Неблагих.

Мимо проносились речки и ручьи, я бежала по холмистой местности, а временами карабкалась по крошащимся камням.

По словам королевы Неблагих, у Андерхилла имелся разум. Как ни странно, меня это не удивило. Даже в фальшивой версии Андерхилла, где мы тренировались, я всегда ощущала, что есть некий другой слой, где присутствует сознание.

Или я смотрю на случившееся под неправильным углом? Если Андерхилл разумен, возможно, он сам решил исчезнуть. Может быть, мы не имеем никакого отношения к его исчезновению.

Споткнувшись, я перешла на шаг и остановилась у ближайшего ручья. Присела на корточки, сделала большой глоток и уставилась на свое отражение. Это была моя любимая глубина — такая, где можно разглядеть дно.

Богиня неба и земли, я выглядела так, будто видала лучшие дни. В волосах запеклась кровь. Тень притаилась в мягких сиреневых глазах. Кожу испещряли синяки, царапины и порезы, которых я не чувствовала и не замечала.

Солнце уже стояло высоко, и я со вздохом сорвала с себя рубашку.

Постирав как смогла шерстяную одежду, я повесила ее сушиться на валун и оттерла собранным у воды мхом грязь и кровь с лица и рук. Потом обработала порез на боку.

«Могло быть и хуже».

Вытерев напоследок кожаные штаны, я растянулась на берегу реки и закрыла глаза. Мне просто нужно немного отдохнуть, прежде чем снова пуститься в дорогу.

Будь я на Унимаке, я бы проспала весь день, готовясь к празднованию весеннего равноденствия, которое всегда продолжалось до рассвета. В день равноденствия никто не работал. Даже на тренировках нам давали выходной и устраивали праздничный ужин. Но сегодня вечером я могла не предвкушать вишнево-свекольную щекотку и мед фейри. Я была одна, полуголая и уставшая.

Мне нужно было поспать, но мысли не прекращали свой хоровод.

Все это должно быть как-то связано.

Я и Фаолан.

Андерхилл.

Благие, Неблагие и Бродяги… Может быть, даже люди. Но в чем связь?

Вот вопрос, на который у меня не было ответа. Может, что-нибудь не так с сердцем Андерхилла? Может, кто-то его… повредил?

Я заворчала и наконец почувствовала, что расслабляюсь, соскальзываю в забвение, что я уже настолько близка ко сну, насколько возможно после утренних событий.

— Вход открывается тем, кто достоин, — прошептали мне голоса.

— Духи разгневаны, но они направят тебя.

Я нетерпеливо высвобождала рысь из силка.

Большинство рысей, которых нам посчастливилось поймать, были коричневыми, но у этой шкура была чисто белой; характерная россыпь черных точек на спине составляла с белизной разительный и красивый контраст. Я не могла дождаться, когда можно будет рассмотреть ее получше.

— Каллик, дорогая.

Я оторвала взгляд от рыси и посмотрела на смуглое улыбающееся лицо матери.

— Тлаа?

Она опустилась на колени рядом со мной.

— Когда мы берем дары природы, что мы должны делать?

Я покраснела.

— Поблагодарить.

— Да. Это животное умерло, чтобы мы могли жить. Его шкура согреет нас. Его мясо поддержит нас. Мы должны сказать духам, что не будем растрачивать их дары впустую. Если они это узнают, они могут захотеть и дальше давать нам такие дары.

Пробормотав:

— Извини, — я посмотрела на красивую мертвую рысь.

— Ты знаешь, что делать, дорогая, — сказала мать на мягком, певучем тлинкитском.

Задыхаясь, я села. Задетые мной камешки раскатились в стороны, и, глядя на текущий рядом ручей, я не сразу поняла, где я. Потом провела рукой по лицу, чувствуя себя еще более разбитой после отдыха, подняла глаза и застонала, увидев, что солнце почти скрылось за дальним горным хребтом. Снова похолодало.

Черт! Я проспала намного дольше, чем собиралась.

Заставив себя встать (все тело ныло), я, пошатываясь, подошла к камню и натянула рубашку. Что ж, все