поляны — большой бревенчатый дом. Ни забора, ни какой-либо другой изгороди не окружало его. Брёвна, из которых был сложен этот невиданный дом, на солнце отливали золотом. Двускатная крыша поросла травой и цветами. Из трубы вился дым. Двери и окна были распахнуты настежь. Развевались белые занавески.

На высокой лестнице у резных перил сидел мальчик лет восьми. Увидев её, он широко улыбнулся и сбежал по ступеням вниз. У мальчика были тёмные волосы, густые ресницы и большие серо-зелёные глаза. При виде этих глаз её сердце тревожно забилось.

— Ну где же ты ходила так долго? — воскликнул мальчуган. — Скорее! Тесто поднялось. Василиса лепит пироги, но она же не умеет, как ты! — он потянул её за подол платья, что-то деловито бурча себе под нос. — Батя совсем скоро вернётся, а пироги не готовы…

— Батя? — произнесла она незнакомое слово; потом, сообразив, добавила: — Василиса?

— Батя! — радостно повторил мальчик, обернувшись назад. — Мамка, батя вернулся!

Он отпустил её платье и помахал рукой. Она оглянулась — с противоположной стороны поляны из леса вышёл высокий мужчина, неся на плечах тушу убитой косули. Мужчина был тёмноволос и бородат.

Сердце Джиа отозвалось нежностью. И тоской. Из-за навернувшихся на глаза слёз она всё никак не могла рассмотреть лицо охотника.

Он приветливо поднял руку. Мальчик побежал навстречу. А Джиа, испугавшись накатившей на неё волны ощущений, подалась назад и словно рухнула в вязкую жижу.

Она провалилась в холод, во тьму…

Девушка охнула и проснулась, растревоженная одновременно болезненным и сладостным чувством в груди. Она попыталась ухватить, запомнить обрывки видения, но сон ускользал. Ещё миг и — он совсем истаял, словно его и не было.

Девушка вытерла мокрые от слёз щеки и обернулась: постель была пуста. Измятые влажные простыни хранили запах Летодора, её собственная кожа пахла ведьмаком, но его самого нигде не было.

Джиа смущённо припомнила обстоятельства первого пробуждения и внимательно прислушалась к себе: ну и каково же это — быть женщиной? Кажется, будто ничего не изменилось. Разве что запах стал иным, общим. И, несмотря на то, что ведьмак давно покинул её лоно, внутри до сих пор хранилось тяжёлое ощущение его присутствия. И боль.

Джиа нравились ласки Летодора, его поцелуи и то, что она ощутила после; это было восхитительно! Чувства мужчины обрушились на неё, подобно урагану сметая всякое сопротивление рассудка, но… Когда ведьмак ушёл, девушку охватила тоска.

Слёзы снова подкатили к её глазам, и Джиа сердито хлопнула себя по щеке: вот уж верно, глупая крикса, эдак ей и дня не хватит, чтобы привести себя в порядок и завершить дела! Сегодня она должна была собрать нехитрый скарб и переселиться в лесные пределы, в свой заповедный храм — туда, где душа её и тело смогут вновь обрести единение.

Джиа подошла к зеркалу, потянулась за деревянным гребнем, чтобы вычесать из сознания последнюю сонливость, и вдруг увидела на столике жемчужину. Рядом лежала записка. Корявым размашистым почерком было выведено: «Для моей Русалки. С любовью, Летодор».

Джиа поднесла записку к сердцу и зажмурилась от счастья. Затем она взяла в руки подвеску и с любопытством рассмотрела её. Жемчужина была крупной и переливалась, словно белые облака в лучах восходящего солнца. Петелька, которой жемчуг крепился к цепочке, была украшена крохотным сверкающим камнем. Джиа даже не представляла, сколько может стоить подобное украшение.

В этот момент в дверь постучались, и вкрадчивый женский голос напомнил ей, что скоро полдень, а значит, пора освобождать комнату.

— Вам письмо, — добавила горничная.

— Просунь под дверь, — попросила Джиа.

Она подошла к двери и подняла лист, проскользнувший в щель. Письмо было скреплено красной сургучной печатью со знаком солнца. Девушка нетерпеливо сломала печать, развернула письмо и охнула: в её руках оказался ни больше ни меньше — пропуск на Первый ярус! Первый ярус!

К пропуску прилагалась короткая записка: «Именем Его Святейшества Дэрея Сола прославленный мастер меча Джиа приглашена вечером следующего дня на Священный концерт в Главном храме Первого яруса».

— Прославленный мастер меча? — рассмеялась девушка, вытирая прорвавшиеся от смеха слёзы. — Уж не Алем Дешер ли успел прославить меня своей дурной выходкой?

Она восторженно вздохнула, сжимая в одной руке приглашение, а в другой — подвеску. День определённо был богат на сюрпризы и обещал быть удачным.

9. Memento mori[9]

Болью и страхом наполнен жизненный путь смертного. Но видит бесконечную спираль Жизни тот, кто в смелости своей взглянул в лицо Смерти. Всегда помни о Смерти, и никогда не придётся тебе умирать.

Отрывок из книги «Законы Единого»

Ничто не омрачало звенящий птичьими трелями лесной полдень. Сквозь кроны дубов тонкими ручьями и целыми водопадами проникало солнце. К птичьим голосам примешивалось навязчивое гудение мух-падальщиц. Их нестерпимо влекло к этому месту массивное серое тело. Тело было без головы.

Несчастный старый жабалак не смог заинтересовать своим видом ни единого зверя — лишь насекомых, пожирающих его изнутри. И девушку в сером плаще. Она опустилась на колени рядом с огромной, источавшей смрад разложения тушей, внимательно её рассматривая. Под потемневшей кожей разрастались синие, зелёные, фиолетовые пятна и угадывалась новая жизнь: муравьи и черви трудились на славу.

Опустив руки на колени, девушка наблюдала завораживающий мушиный танец. Она внимала движению сил жизни и смерти под толстыми складками мёртвой плоти, аккуратно настраивая тишину в собственном сердце, а затем закрыла глаза.

Поначалу её внутреннему взору был доступен лишь отпечаток той безобразной картины, которую она наблюдала только что. Но постепенно разлагающееся тело истаяло. Померкли и запахи.

Девушка увидела крохотного головастика, вылупившегося из яйца, завёрнутого в студенистую белую ленту. Живо, словно собственные чувства, наблюдательница ощутила его страх и любопытство. Головастика окружал бескрайний водный мир — стебли трав, зубастые чудища, крохотные и сладкие рыбёшки.

Вот у жабалака появились лапки. Поначалу слабые, постепенно задние лапы становились всё более массивными, тогда как передние росли гораздо медленнее. С их помощью жабалак выбрался на сушу. Большими жёлтыми глазами он взирал на новый мир. Он с интересом изучал окрестности болота, искал рыхлую почву, удобную для рытья нор, учился охотиться на мелких земноводных.

Жабалак рос и менялся. Его нежно-зелёная кожа твердела, приобретая цвет и свойства камня. Обложившись мхом и листьями, он караулил уже крупную добычу. Шло время, тело оборотня становилось всё шире, массивнее, обрастало наростами и шишками.

Всё это время он был один. У него не было ни родителей, ни братьев, ни сестёр. Но и другой жизни он не знал. Но вот однажды он увидел существо,