поцелуйчикам в щечку. А мой – к затаенному разочарованию и жаркому, бурному…

– Боги, только не надо продолжать эту фразу, – рыкнула Эшлин, подходя из темноты вместе с Кэлдоном. Тот хохотнул и подмигнул Кресте, которая демонстративно не заметила этого, следуя правилам их игры.

Торелл замер рядом с Кивой – очевидно, встревожился насчет того, что именно успели услышать Валлентисы. Но Эшлин села рядом с ним и начала расспрашивать об одной из атак повстанцев, которую он тайно сорвал, и он вновь расслабился и принялся уверенно отвечать на ее вопросы.

Кива восторженно смотрела на них: два генерала из противостоящих друг другу семей, которые смогли отбросить различия и взрастить чувства друг к другу. Потому что чувства вкладывал не только Торелл: Эшлин смотрела на него так, будто он – единственный во всем мире. Или, по крайней мере, в ее мире.

– Как же они бесят, – буркнул Кэлдон, свалившись с другой стороны от Кивы.

Она даже не попыталась скрыть улыбку.

– Неправда.

Он вздохнул.

– Ладно. Неправда. Но обязательно быть такими приторными?

– Между ними сантиметров тридцать, – иронично заметила Кива и наклонилась вперед, чтобы проверить рагу. – И они говорят о боевых стратегиях. Вряд ли это можно назвать приторным.

– Ты забываешь, что у моей сестры магия воздуха, – парировал Кэлдон. – Мановение руки, и вжух! – он без одежды. Думаешь, мне хочется на это смотреть? Нет уж, благодарю покорно.

Он склонил голову набок и признал:

– Хотя вообще-то я бы посмотрел, но только если…

– Нам тебя отлично слышно, засранец, – грозно взглянула на него Эшлин.

Креста фыркнула от смеха, и Кива чуть не присоединилась к ней, но Кэлдон нарисовал слишком уж отвратительную картинку в ее воображении.

– Пожалуйста, не говори мне больше таких вещей, – взмолилась она.

– И вообще никому, – подчеркнула Эшлин, все еще хмурясь. Вдруг ее лицо прояснилось, и она коварно добавила: – Но раз уж тебе интересно, моя магия не совсем так работает. С одеждой сложно, там куча всяких пряжек и ремней. Я предпочитаю раздевать руками, заодно можно и потрогать…

– Ля-ля-ля! – перебил ее Кэлдон, по-ребячески затыкая уши. – Не думаю про собственную сестру и…

– Что здесь такое творится? – спросила Наари, подходя к ним вместе с Эйдраном.

Коварно ухмыльнувшись Кэлдону, Креста ответила:

– Просто обсуждали, как лучше…

– Использовать магию, – твердо перебил Кэлдон. – Но Кива хочет сообщить нам, что ужин готов, так что сейчас мы все поедим. В тишине.

Кива похлопала его по колену, сдерживая смех, – нечасто ей доводилось увидеть Кэлдона смущенным.

– Рагу готово, – подтвердила она, вставая. – Схожу за остальными.

Уходя, она могла поклясться, что слышала мольбу Кэлдона:

– Не оставляй меня с этими извращенцами!

Но Кива лишь шмыгнула в темноту.

Она осторожно пробиралась меж кустов и финиковых пальм к временному загону для лошадей. На полпути она призвала магию и с радостью обнаружила, что свечения хватает, чтобы видеть тропинку и не спотыкаться. Но скоро свет стал не нужен: Типп и Голдрик зажгли ручные люминиевые фонари, осматривая лошадей недавно вернувшихся Эшлин и Кэлдона. Спирита уже отпустили, и он счастливо жевал охапку травы, а кобыла Кэлдона, Фурия, нетерпеливо дожидалась, пока Голдрик ее почистит.

Типп как раз покончил с чисткой упряжи и складывал все по аккуратным удобным кучкам. Кива с гордостью смотрела, как он тщательно все проверяет и удовлетворенно кивает. Только потом он обернулся, увидел ее и просиял.

– К-Кива! – поприветствовал он ее, щербато улыбаясь. – Ты б-была права насчет п-припарки – у Быстронога п-почти п-прошел отек!

Она улыбнулась ему в ответ, не признаваясь, что понятия не имела, поможет ли человеческое лечение его обожаемому пони, но все равно порадовалась за него.

– Ужин готов, – сказала она. – Я добавила побольше луковок коллиса специально для тебя.

Остальные терпеть не могли эти пустынные клубни, похожие по вкусу на мел, но Типп еще рос, и желудок его согласился бы и на землю, лишь бы побольше.

Он улыбнулся еще шире и подскочил, чтобы быстро обнять ее, а потом умчался к костру, вопя через плечо:

– Лишь б-бы они м-мне оставили!

Кива готова была биться об заклад, что все до единой луковки будут ждать его на дне котелка, а остальные к ним даже не притронутся. Она хихикнула, покачала головой и посмотрела на пальмы по пути к источнику, решая, стоит ли разыскать Джарена или пусть возвращается сам.

Она все еще сомневалась, когда Голдрик откашлялся, привлекая ее внимание.

– Нам так и не выпало возможности поговорить, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу. Фурия нетерпеливо топнула копытом, испытывая его терпение, и он успокаивающе погладил ее по хребту.

Кива не успела спросить, что хочет обсудить Голдрик, как почувствовала на шее дыхание, резко обернулась и увидела, что к ней подкрался Зефир. Она настороженно посмотрела на него, но конь не пытался укусить, а просто толкнул ее мордой.

– Ха! – тихо возвестила она, поглаживая его по шелковистой серой щеке. – Я знала, что покорю тебя!

– Он сущее наказание для конюха, – заявил Голдрик. – Мне кажется, он никого не любит.

– Он просто привереда, – ответила Кива и поспешно отдернула руку, когда Зефир решил, что хватит с него нежностей, и попытался ее цапнуть. Очевидно, их отношениям еще было куда расти, но как когда-то сказал Кэлдон, перемелется – мука будет.

Кива наскучила Зефиру, и он потрусил прочь, а все внимание Кивы вернулось к Голдрику.

– Я знаю, что это не мое дело, – сказал тот, – и даже не уверен, захочешь ли ты это услышать, но твоя мама…

Он умолк и подергал себя за бороду.

– Она была… Твоя мама была… – попытался он снова глухим голосом. – Тильда была очень мне дорога. После гибели твоего отца мы сблизились. – И испуганно добавил: – Не в этом смысле. Она слишком любила Фарана, чтобы отдать сердце кому-то другому. Но я… – Не сводя взгляда с Фурии, он признал: – Я не смог подавить свои чувства к ней, хотя знал, что она никогда не ответит взаимностью.

Кива стояла, ощущая неловкость и не зная, что ответить. С самой встречи с Голдриком мама, которую она, по ее мнению, когда-то знала, потом потеряла, а потом поняла, что на самом деле и не знала вовсе, вернулась к образу из Кивиного детства. И все-таки она чувствовала пропасть, когда думала о Тильде. Виной этому были не только проведенные порознь годы, но и вся ложь, полуправда и те решения, которые приняла мама, – решения, из-за которых Киву бросили одну в Залиндове на десять лет.

– Она когда-нибудь объясняла, почему не пришла забрать меня? – спросила Кива. Она только недавно узнала, что ее можно