— Наши организации стараются отслеживать жизнь тех, кто был доверен им в младенчестве, особенно если они отличаются в хорошую или плохую сторону.

— Да уж, — усмехнулся полковник Жобер. — Особенно если они чем-нибудь отличаются. Это все, что вы намеревались рассказать мне о Сельзнике?

— Пока да, — ответил падре Хоган, — остальное зависит от успеха моей миссии.

— Не беспокойтесь. Я беру всю ответственность на себя. Сначала захвачу Сельзника, а потом проведу вас в Калат-Халлаки и Пески призраков. Я тоже не хочу провала: если уж священник доходит до того, что угрожает международным скандалом, лишь бы только не опоздать, значит, речь идет о совершенно особой миссии… Разве не так, преподобный?

Падре Хоган не ответил. Жобер поднялся и затушил сигару о каблук.

— Нам лучше лечь спать, — сказал он. — Спасибо за помощь, падре. Без этого аппарата не удалось бы получить информацию, которая позволит поймать крайне опасного человека. Кто бы мог подумать еще несколько лет назад, что голос в мгновение ока способен пересечь бесконечные пространства пустыни и достичь затерянного в песках отряда, скрытого под покровом ночи? Подобная сила приписывалась лишь гласу Божьему.

Падре Хоган поднял глаза на созвездие Скорпиона.

— Глас Божий… — повторил он словно бы про себя. — Ребенком я слышал его в дуновении ветра и раскатах грома, в грохоте волн, разбивавшихся о скалы…

— А здесь только тишина, — подхватил Жобер. — Тишина, которая царила до нашего появления и будет безраздельно властвовать на этой планете после нас до скончания времен. Пустыня — это застывшее в камне пророчество. Спокойной ночи, падре Хоган.

Он ушел и растворился в темноте.

Отряд двинулся в путь перед рассветом и целый день шел по этой каменистой земле, покрытой тончайшей пылью, похожей на тальк. На следующий день вдали показался караван, идущий в противоположном направлении, и Жобер долго рассматривал его в подзорную трубу, прежде чем тот затерялся в барханах. Больше за все время пути они никого не встретили и продолжали ехать, сверяясь с компасом, поскольку дорога порой полностью пропадала.

Падре Хоган, в первые дни жестоко страдавший и почти задыхавшийся в этом климате, постепенно ощутил чары царивших здесь ярких огней, насыщенных красок, кристальной чистоты воздуха и неба, на котором день и ночь сменяли друг друга, поражая контрастами света и тьмы.

Дорога, представлявшаяся ему сначала олицетворением выхолощенной адскими муками природы, на каждом шагу являла свою скрытую жизнь, сотканную из сильных запахов далеких земель и морей, приносимых свободным, чистым ветром из ослепительного света и тающих теней, из тайного присутствия неведомых существ, ощущаемого лишь в глубокой тишине рассвета и в зареве заката.

Он сознавал, что движется по древним равнинам плодородного Дельфуда, когда-то изобиловавшего дикими животными, реками и озерами. Он путешествовал по стране, непознанной и таинственной земле, когда-то граничившей с Садом Бессмертия.

Добравшись до окрестностей Бир-эль-Валида, Жобер с небольшим отрядом отправился на разведку и, только убедившись, что в радиусе мили от колодца больше никого нет, разрешил людям и животным напиться и пополнить запасы воды.

На ночь он велел расположиться лагерем вблизи колодца, но потом приказал отойти в низину, находившуюся в паре километров, и замести следы. Он поставил разведчиков с обеих сторон дороги, тянувшейся с востока, чтобы его вовремя предупредили, если кто-то появится. До сих пор стояла хорошая погода, и поход не представлял особых трудностей. Казалось, события развиваются наилучшим образом — Жобер рассчитал, что Сельзник прибудет сюда через три-четыре дня, но время шло, и ничего не менялось, так что падре Хоган с каждым днем беспокоился все больше, считая дни, остававшиеся до того момента, когда он должен был услышать голос, приближавшийся к Земле, рассекая бесконечные пространства. Сравнивая головокружительную скорость послания, стремительно преодолевавшего межзвездные расстояния, с медленным шагом мулов и верблюдов, он чувствовал, как его охватывает бессильная тоска. Иногда он включал радио, искал нужную частоту на ультракоротких волнах и направлял антенну на созвездие Скорпиона, а потом часами слушал настойчивый сигнал, тревожный, становившийся все более частым.

Вечером пятого дня полковник Жобер, какое-то время наблюдавший за ним, подошел ближе:

— Это он?

— Да.

— Откуда он поступает?

Падре Хоган поднял взгляд на звезды, низко висевшие над тропическим горизонтом.

— Оттуда, из темной точки в созвездии Скорпиона, расположенной чуть выше Антареса.

— Вы меня разыгрываете?

— Нет. Мы знаем это наверняка.

— Так, значит, вы ждете… Боже мой, послание из другого мира…

— Теперь вы понимаете? Позвольте мне уехать, пожалуйста. Мне достаточно небольшого отряда сопровождения и минимального количества припасов. Я больше не могу ждать.

— Понимаю, но вы допускаете большую ошибку, предаваясь панике. Так вы гораздо больше рискуете опоздать, чем подождать еще день или два. Ожидание не затянется дольше. Если через два дня они так и не появятся, значит, с ними что-то случилось, и я сам дам приказ к отправлению. Я уже распорядился начинать сбор.

Падре Хоган кивнул, смирившись, и собрался было уйти, но Жобер остановил его:

— Подождите, там что-то есть!

Священник резко обернулся и увидел, что Жобер пристально смотрит на небольшой холмик, расположенный примерно в километре на восток.

— Я ничего не вижу…

— Разведчики подают какой-то знак, смотрите.

Действительно, теперь он заметил на холме мерцающий сигнал.

— Сомнений нет, — промолвил Жобер, — кто-то сюда едет. Вероятно, он. Оставайтесь здесь и никуда не уходите. С этим делом я должен разобраться лично.

Он собрал людей, разделил их на группы и созвал на совет офицеров.

— Господа, — сказал полковник, — вполне возможно, что световой сигнал сообщает о прибытии Сельзника, как вам известно, дезертира и преступника, который должен непременно предстать перед военным судом. Сейчас все мы окружим колодец так, чтобы не оставалось пути к бегству. Подождем, пока они расположатся лагерем, а потом по моему знаку выйдем из укрытия, оставаясь при этом вне досягаемости выстрелов. Сельзник прибудет не один, в случае сопротивления стреляйте без колебаний, но только в сопровождающих. Его нужно взять живым.

Офицеры вернулись к своим отрядам и, оседлав коней, бесшумно отправились на обозначенные им позиции. Падре Хоган подошел к полковнику Жоберу:

— Я не помешаю, если поеду с вами?

— Нет, если дадите мне слово, что никоим образом не станете вмешиваться.

Падре Хоган кивнул и вслед за Жобером вскочил на коня, последовав за ним на короткой дистанции. У колодца Жобер приказал своим людям лечь на землю и не высовываться, он сам ползком подобрался к колодцу на несколько десятков метров и застыл, глядя в подзорную трубу: с востока приближалась группа всадников в сопровождении небольшого каравана верблюдов. Во главе отряда скакали два вооруженных бедуина, которые рысью направились к колодцу и разведали местность, прежде чем черпать воду. Тогда и другие пришпорили своих коней и, присоединившись к товарищам, стали наполнять глиняные сосуды, передавая их друг другу по цепочке, потом собрали хворост и разожгли костер. Последним спустился с коня человек, судя по всему, бывший их предводителем. На нем красовались форма полковника легиона и кожаные сапоги, голову и лицо скрывала куфия. Когда ему поднесли воды, он открыл лицо, спрыгнул с коня и сел у костра. Это был Сельзник.