ноги!» Подтверждение этому посольство не получило. МИД почему-то молчал. Откровенно говоря, никто из дипломатов не знал, верить или не верить этому известию.

Однако вскоре московское радио сообщило: умер Сталин. Леонид понимал, что предстоит немало работы, быстро собрался и поспешил в посольство. Было еще рано, но у запертых дверей миссии он увидел группу иностранных дипломатов, турецких представителей.

Пока готовили траурный портрет, книгу для записей, посол приказал Медведко занять гостей. И вот тогда ему впервые пришлось побеседовать с экс-президентом Турции, лидером Народно-республиканской партии генералом Исмет-пашой Иненю. Он говорил о том, что со смертью Сталина ушла целая эпоха и его дела войдут в историю века.

Однако слова соболезнования это одно, а дела – совсем другое. Отношение к советским людям, к нашей стране в Турции оставалось враждебным. С Леонидом случалось не раз, что турок, узнав в нем русского, едва не плевал в лицо. Как-то один из его новых знакомых сказал: «Мы воевали с вами в ста сражениях и всегда побеждали! Почитайте наши учебники». Медведко почитал. Действительно, по турецким учебникам они из всех сражений выходили победителями. Правда, когда Леонид вместе с военно-морским атташе капитаном 1-го ранга Павлом Чичериным приехали в Синоп, то там еще помнили победу русского флота и знали о сокрушительном поражении турок.

Сказать, что работать советской разведке в Турции было трудно, считай, не сказать ничего. Это тебе не цивилизованная старушка-Европа, где за сотрудничество с разведкой СССР тоже, конечно, не гладили по голове и сажали в тюрьму, но не лишали жизни. В Турции даже за попытку сотрудничества, да что там сотрудничества, просто встречу с советским дипломатом, могли вздернуть на виселице. И это, поверьте, не фигура речи, не красное словцо. Подобное потрясение пережил молодой офицер Леонид Медведко. Он всего раз встретился и пообщался с турецким гражданином, курдом по национальности, который работал в одной из военных организаций. Что можно успеть за одну встречу? Разве что познакомиться, немного пообщаться, разумеется, ни о каких шпионских делах не могло идти и речи. Однако курд был схвачен. В газетах написали, что он агент русского шпиона, и в результате тот закончил жизнь на виселице.

С этим случаем приезжал разбираться в Анкару генерал Константин Сеськин. Однако вины в гибели курда со стороны Медведко не нашли, и тем не менее подстраховались – Леонида перевели в Стамбул, в аппарат военно-морского атташе. Ведь у него не было дипломатического паспорта, и случись что, он также мог оказаться в турецких застенках.

Теперь ему предстояло набираться опыта под руководством опытного советского военного разведчика генерала Михаила Иванова, который еще в 30-е годы работал с Рихардом Зорге.

…Летом 1956 года на Измирской международной торговой ярмарке Медведко познакомился с директором израильского павильона. Назвался тот Симоном, рассказал, что был скрипачом, эмигрировал в свое время из Советского Союза. Особенно переживал наш бывший соотечественник за то, что после войны 1948 года главные еврейские святыни остались в Восточном Иерусалиме. О международном статусе этого города Симон и слышать не хотел.

Казалось бы, ничего примечательного в речах Симона не было. Однако насторожило Леонида одно замечание израильтянина. «Вспомните меня потом, – говорил собеседник Медведко, – этой осенью мы разобьем своих врагов и выйдем к Суэцу. Мы будем в Иерусалиме».

Это заявление Симона Леонид и передал резиденту Иванову. Михаил Иванович выслушал рассказ внимательно, и неожиданно спросил, мог бы Медведко встретиться со скрипачом еще раз. Молодой офицер, признаться, удивился просьбе резидента, но виду не подал, ответил утвердительно. Тем более что на следующий день Симон уезжал из Стамбула в Анкару. Генерал хотел знать, откуда у директора павильона выставки такая важная информация.

Медведко встретился с новым знакомым, выяснил, что источник вызывает полное доверие: им оказался родственник Симона, офицер Генштаба израильской армии.

Информацию доложили в Центр. Правда, как ее использовало советское командование, до сих пор неизвестно. Только когда по радио сообщили о начале войны, генерал Иванов произнес с досадой: «Судя по всему, не поверили в Москве нашему Симону».

Медведко понимал Иванова. Ведь в свое время Сталин также не поверил Рихарду Зорге. Оставалось утешать себя мыслью, что они офицеры Стамбульской резидентуры, поставленную задачу выполнили: заранее сообщили о начале войны.

Тем временем, обстановка вокруг Сирии накалялась. Турецкие войска подтягивались к границе. Участились приграничные инциденты. Пресса Анкары постоянно публиковала провокационные материалы о «законных претензиях» на часть Сирийской территории. В турецкие порты заходили американские военные корабли. НАТО готовилось начать свои учения в Восточном Средиземноморье и на территории Турции.

Советский Союз тоже не остался безучастным к натовскому бряцанию оружием у своих южных границ. Он развернул крупные маневры Кавказского военного округа.

В Анкару срочно с официальным визитом прибыл заместитель госсекретаря США Гендерсон. И надо же такому случиться, в турецких газетах появилась странная информация: у Гендерсона якобы пропал портфель с документами. Догадайтесь, кто в этом виноват? Конечно же, «русские шпионы».

Дабы подтвердить злостные намерения «шпионов», полиция устроила провокацию и, несмотря на дипломатический иммунитет, арестовала двух помощников военно-морского атташе, а также переводчика и шофера. Всю ночь Медведко звонил в полицейский участок, но ему отвечали, что идет разбирательство, выясняются причины подлинных намерений советских военных дипломатов.

Утром сотрудников аппарата военного атташе выпустили, но турецкие газеты уже пестрели сообщениями о шпионаже русских. В посольство поступила нота МИД: помощники были объявлены персонами «нон грата» и вскоре покинули страну.

– Ну что, Леонид, ты теперь и швец, и жнец… – усмехнулся генерал Иванов, имея в виду, что он остался едва ли не единственным сотрудником атташата, выполняющим протокольные функции.

– Нам с тобой и завершать операцию.

Дело в том, что Центр поставил перед стамбульской резидентурой задачу: добыть крупномасштабные карты турецкой территории. Через знакомых удалось выйти на военного врача-стоматолога, который был в оппозиции к действующему режиму. Он, разумеется, преследовал свои цели и надеялся на помощь советских. У разведчиков – свои интересы.

На приеме у этого врача уже перебывали сам Иванов, его супруга, Медведко с женой. Когда речь заходила о картах, врач сердился, отмахивался, всем своим видом показывая, что добыть их не проблема. Наконец, он согласился это сделать.

«Меня вызывает Иванов, – вспоминает Медведко. – Я понимаю, что требуется, и предлагаю: „Михаил Иванович, мое пребывание в Турции закончилось, если вы подстрахуете, я пойду. Даем врачу адрес тайника, он делает закладку, а я заберу карты“.

На том и порешили. Приходим на встречу с медиком, спрашиваем: „Достал карты?“ – „Достал“. – „Положил в тайник?“ – „Нет“. – „Почему?“ Отвечает: „Я же