– Да, верно, – вскинула она гневные голубые глаза и резво подскочила ко мне. – Победителей не судят, их бьют! – И больно так врезала мне кулачком по предплечью раза три: – Ты! Ты! Ты…

Я опешил, поймал её руку.

– Ты чего дерёшься?!

Посмотрела, как на врага народа. Если я удав, то она – явно кобра. Аж не по себе стало.

– Я думала, ты ответственный, а ты… а ты! Как ты мог повестись «на слабо»?! Тебе что, семнадцать лет?! Соревноваться с этим кретином безбашенным, а?!

– Успокойся, – нахмурился я. – Я опытный фрирайдер.

– Ага, опытный! А ты спросил, куда вы едете прежде, чем сесть в вертолёт?! – кипела она, аж щёки раскраснелись. Пришлось и вторую руку поймать, а то совсем распоясалась. – Ты учёл правила по лавинобезопасности? Состав команды?! Погодные условия? Ты вообще на прогноз посмотрел?! Был обещан снегопад, а сход лавин опаснее всего при смене погоды! Сегодня уровень угрозы схода лавин был повышен до 4–5! Выше не бывает! Тем более на чёрных трассах! А у тебя ничего с собой не было: ни аппаратуры – всех этих биперов, лопат, щупов, ни специального лавинного рюкзака! Это безответственно! Во французских Альпах самый большой процент погибших среди фрирайдеров! Вот!

– Не кричи. Откуда ты всё это знаешь? – поразился я, ещё сердитый, но где-то в глубинах сознания понимающий, что она ведь права. Я поступил, как зелёный лох. Но зачем на меня орать?! Я не привык.

Она сдула с лица прядь волос и пыхнула:

– У меня за пять часов было время изучить это всё!!! И на лавины по телевизору насмотреться… – её голос стал вдруг тонким, как стаявший воск. Нижняя губа задрожала, а глаза налились слезами быстрее, чем лавина шарахнула мимо нас с Добровым. При мысли о лавине внутри меня что-то дрогнуло и стало стыдно. Я почувствовал, что к щекам приливает кровь. Кажется, я краснею? Офигеть, лет с двенадцати не краснел… Что делает со мной эта девочка?..

А Вика, будто читая мои мысли, громко всхлипнула:

– Что бы я делала, если бы ты… остался там?! Я не знаю, почему, но я тебя люблю-ю-ю, – хлынул водопад слёз. И от этого моё сердце дрогнуло ещё сильнее, чем от страха при надвигающейся лавине. Но теперь дрогнуло и растаяло, перед этим привычно затвердев от злости.

– Глупенькая, – я прижал её к себе крепко. – Ничего б со мной не случилось.

Она будто не слышала, ревела, как школьница, вздрагивая плечами и заливая горячими струйками мою шею и грудь. А казалось, внутрь проникала, в самое сердце. Подняла на меня глаза.

– Зачем, Миша?

Я чуть пожал плечами.

– Чтобы ты мной гордилась.

– Я горжусь, – всхлипывая, горько сказала она. – Только в следующий раз я просто умру, если так… Я хочу, чтобы мы с тобой… надолго. Вместе. Хотя это и глупо – жизнь запланировать невозможно…

– Можно запланировать. И я в этом силён, ты знаешь. Я тоже хочу. Вместе и надолго, – выдохнул я, глядя в её глаза. – Но при одном условии.

– Каком?

– Ты не будешь меня больше бить. И говорить мне, что делать.

– Тогда ничего не получится, – грустно сказала Вика. Опять совершенно искренне. Страшный этот неизведанный мной зверь – искренность.

Я испугался:

– Как? Почему?!

– Если ты устроишь снова такое, я просто взорвусь и потеряю сознание.

– Хм… Это ведь шантаж!

Она снова всхлипнула, улыбнулась и чуть подалась от меня назад:

– Да… Выбирай.

– Но ведь так не честно! – возмутился я, не собираясь её никуда отпускать.

– Зато справедливо!

– Ты понимаешь, что в твоих словах вообще отсутствует логика?

Она хлопнула ресницами, шморгнула покрасневшим носом и выдала:

– А что взять с натуральной блондинки?

Итить. Железный аргумент. И ведь не оспоришь. Пришлось поцеловать.

Я отстранилась от Миши и попросила:

– Пообещай мне.

– Что? – хмельной от поцелуя и усталости спросил он.

– …что если мы поженимся…

– Если?! – взлетели возмущённо его брови вверх, словно я произнесла что-то ужасное.

– Прости, когда мы поженимся и даже до того, ты всегда будешь помнить, что ты не один. И о тебе думает кто-то ещё. И переживает, когда ты рискуешь. Да, ты прав, ты должен принимать решение сам, я вмешиваться не буду, но просто помни об этом! Всегда! – с пылом потребовала я.

– Странно… – его глаза вглядывались в меня, словно искали за моими зрачками что-то.

– Что странно? – не поняла я.

– Нет, ничего, – мотнул он головой.

Я положила руки на его голые плечи и поймала взгляд, готовый ускользнуть в свои мысли.

– Пообещай, – чуть сжала я пальцами его атласную кожу, возвращая Мишино внимание к себе.

– Ладно. Обещаю. – Миша снова провёл горячей ладонью по моей щеке, приподнял мой подбородок и сказал прямо в глаза: – Я тоже тебя люблю.

Я счастливо заулыбалась: больше мне ничего и не нужно было.

– В душ пойдёшь?

– Угу, – кивнул мой загнанный Буцефал.

Что поделать, даже идеальные спартанцы иногда выдыхаются. Тем более после двадцати трёх километров на лыжах, в снегопад, неизвестно с каких вершин. Он выпустил меня из объятий. Я проследила, как он пытается идти в ванную ровным шагом, а не плестись, и умилилась этому его стремлению не показывать слабость. Мой герой! Хоть и глупый мальчишка. Когда не тиран на работе. Мальчишка и герой. Все сразу и в одном флаконе, не разделимо. Не соскучишься!

За окном уже было темно, я распахнула створку, впуская на подоконник пушистые снежинки. Поймала парочку хлопьев губами, как в детстве. Поёжилась. Ну и что, что мне будет холодно, зато Мише хорошо. Я расстелила постель, а затем прокралась потихоньку в душ и приоткрыла чуть-чуть дверцу, нагло подглядывая. Миша стоял ко мне спиной, опустив голову и позволяя упругим струям бить по затылку, а затем стекать по рельефным линиям тела в поддон. Боже, какая у него спина! Плечи широченные, шея мощная, лопатки чуть выступают, талия тонкая… А то, что пониже… ух, классное! И руки с выпуклыми трассами вен, сильные, мужские, даже когда расслабленные. Длинные, красивые ноги бегуна. Бог подарил мне бога… – подумала я и прошептала бесшумно кому-то там наверху «Спасибо», готовая подсматривать за Мишей целую вечность.

Мою созерцательную идиллию прервал звонок Мишиного телефона, потом моего и через секунду настойчивый стук в дверь. Бросив свой наблюдательный пост, я рванула в комнату. Тарабанили, не переставая. Что там, пожар случился?!

Я открыла дверь. На пороге стояла взволнованная Даха.

– Ой, а Михаил твой тебя нашёл? Он тут? Тут такое дело, такое… – затараторила она, тараща глаза.