— Да, Марина Владимировна, знаком, — кивнул я.

— Я рада, что мне не придется вас подозревать, — несколько смущенно, как бы извиняясь улыбнулась она. — Мне лично не хотелось бы этого. Не поймите меня превратно… Митрофанов, кстати, уверен, что преступление в отношении вашей семьи было совершено с ведома Хлопунова. Вот я и боялась, что вы это поняли и таким образом решили отомстить. Даже не зная лично вас, мне бы не хотелось, чтобы это было правдой. Тем более что в этом случае столько бы вопросов возникло дополнительно.

Более опытные коллеги — это Леонид Иванович? Поблагодарить бы тебя, козел, прямым в печень! Ну, Митрофанов! Тоже хорош. Следил, выходит? Интересно!

— Давайте, Георгий Александрович, я вам пропуск отмечу, чтобы на выходе не остановили. Извините, пожалуйста, мне еще работать надо. Да и времени у вас столько отняла.

— Мне пропуск не выписывали, Марина Владимировна! Я же по удостоверению прошел! А ради вас мне никакого времени не жалко, — улыбнулся довольно глупо. — Извините меня за все! Но все же… я смогу вас еще хотя бы раз увидеть?

— Давайте созвонимся… Ой! Я же вам опять телефон не дала… Память девичья, — вновь смущенно улыбнулась она. — Пожалуйста! — протянула мне исписанный почти каллиграфическим почерком небольшой листочек бумаги. — Этот рабочий, а этот домашний. Звоните, я буду ждать!

— Обязательно позвоню!.. А вы снова собираетесь задержаться на работе? К сожалению, я сегодня на службе, но ради вас, Марина Владимировна, обязательно что-нибудь придумаю. Позвоните, — записал на другой протянутой мне бумажке телефон дежурной части, — спросите меня. Не могу допустить, чтобы вы ходили ночью одна пешком. Не хочу, чтобы меня не оказалось рядом в нужный момент. Не прощу себе, если еще и с вами что-нибудь случится. Домашний телефон вы и так знаете.

— Спасибо за заботу, Георгий Александрович. Но сегодня я задерживаться точно не собираюсь. В шесть — домой. До свидания!

— До свидания, Марина… Владимировна, — улыбнулся я, и она в ответ тоже подарила мне улыбку.

Бодро распахнул дверь, чуть не снеся Леонида Ивановича. Так и есть! Подслушивал, сволочь, хоть и делаешь вид, что только что подошел! Ну и хрен с тобой!

— Всего доброго! — попрощался с ним.

Он только кивнул в ответ. Не желаешь говорить? Не очень-то и хотелось.

— Ну ты чего так долго? — поинтересовался Димон. — Я уже высматривать начал, не появится ли на горизонте автозак.

— Типун тебе на язык, Пуля! Скажешь тоже… Поехали! Чего стоим?

— Как скажешь… — ответил Димка, трогаясь с места. — О чем хоть спрашивали?

— Дела по убийству Наташи с Игорьком и Бурята соединили. Подосен там, как оказалось, накосячил до хрена, да еще и материалы сфальсифицировал.

— Тебя подосеновские косяки удивляют? — перебил друг. — А с чего это их соединили? Чего там общего?

— И моих, и Бурята из одних и тех же автоматов положили, вот чего общего! А стволы-то где были? Правильно, в «бэхе», которую, между прочим, угнали из моего гаража. А самое интересное, что митрофановские хлопцы, как оказалось, меня пасли. Так что он подтвердил мое алиби на время расстрела Бурята. Вот такие пироги с котятами! Прикидываешь, как бы влетели?

— Ни фига себе! — протянул Пуля. — Жизнь как в сказке — чем дальше, тем страшнее. Куда едем-то?

— Сначала в Центральный ОВД, а после него в «Папин мир» надо заскочить.

— В «Папин мир»-то зачем?

— Коньяк Удалому купить — отблагодарить за ценный совет.

* * *

— Разрешите, товарищ полковник? — постучав, открыл дверь кабинета командира.

— Входи, Георгий! Что хотел?

— Это вам! — извлек из пакета бутылку «Арарата».

— С какой такой радости?

— За ценное указание по поводу медалей. Вы все знали?

— Что знал?

— Ну-у… — замялся я. — Насчет следователя?

— Считай, догадался. Вообще-то холку бы тебе следовало намылить!

— За что, Сергей Терентьевич?

— Почему о том, что ты кого-то покалечил, я узнаю из сводки, а не от тебя?

— Виноват, товарищ полковник! Исправлюсь. Разрешите идти?

— Иди… Э-э, куда?! Коньяк-то оставь! В кофе добавлять буду, да тебя вспоминать добрым словом… Стой! — я обернулся. — Что, понравилась следачка?

— А как вы догадались?

— На рожу свою в зеркало посмотри! С допроса с таким лицом не приходят.

— Не то слово, Сергей Терентьевич! — и вдруг выпалил, как в омут трезвым ухнул, сам не зная зачем: — Я ее люблю!

— Ну и не теряйся! Хорошая девчонка. Я с ее отцом знаком — мировой мужик! Иди!

— Есть!

Вот черт! Земля — она точно не в форме чемодана. Это ж надо, Удалой знает Марину! Не областной центр, а большая деревня!

Сравнив номер домашнего телефона Марины с тем, что написал Руслан, убедился, что они совпадают. Замечательно!

Пообедав, вышли во двор покурить. От полноты чувств обнял Руслана:

— Спасибо, братишка!

— Эй! Ты ничего не перепутал? Я вроде на девушку не похож. Ты чего?

— Марину ты правильно вычислил. В областной прокуратуре работает следователем.

— То-то ты цвел и пах, когда с допроса вышел! — подколол меня Димка. — Она, что ли, допрашивала?

— В точку, Димон!.. Серый! — дернул я за рукав Гнома. — Отпустишь меня около шести сегодня в счет ужина на часик? Вот так надо! — провел по горлу ребром ладони.

— Это еще на хрена? — удивился Сергей.

— Да там с Мариной в кабинете пассажир «левый» сидит. По ходу конкурент. Клеиться вроде бы к ней пытается. Смазливый, сволочь! Бабы на таких западают не по-детски. Смотрел на меня сегодня, как на врага народа. Не морду же ему бить? Мы люди цивилизованные. Хочу цветы купить, да подкатить к концу рабочего дня, встретить.

— Думаешь, стоит прямо так вот? — засомневался Гном.

— Еще как стоит, — неожиданно встал на мою сторону Руслан. — Уведут девчонку — Мокрый сдохнет с тоски. Или разнесет эту халабуду на кирпичики. Он может! Реально парень влюбился. Войди в положение, Серега!

— Уговорили, черти языкастые. Только смотри, Жора, без залетов!

— Когда я тебя подводил? — пожал руку Сергею. — Спасибо, брат!

— Ты кроме цветов-то еще конфет коробку купи, — напутствовал Рус. — Девчата сладкое любят. Вино бы еще хорошее… Но тебе сегодня нельзя. Да и где им угощать? Не в машине же? А домой она тебя пока вроде не приглашала… Или я чего-то не знаю?

— Не приглашала, — вздохнул я.

— Ничего, скоро будет повод! — с оптимизмом произнес опер.

— Повод? — чувствую — тупею.