Ее ничуть не смущал его пристальный, изучающий взгляд. С Дугласом все было совсем иначе. Милый, добрый, великодушный Дуглас! Он просто не мог по-другому и всегда перед сексом пожирал ее глазами. И даже после, когда она, выскользнув из кровати, бежала в ванную, он так жадно следил за каждым ее движением, что это становилось попросту невыносимо и почти отталкивающе.

Они никогда не занимались любовью в темноте. Дуглас настаивал на том, чтобы свет оставался включенным, «чтобы я тебя видел». Ведь могут как-то мужья желать своих жен без столь откровенной похоти? С Дугласом она чувствовала себя отнюдь не желанной. Скорее ощущала его вожделение. С недавнего времени она усиленно искала предлоги отказаться от близости, и Дуглас это заметил. Отношения между ними стали охладевать.

Перед Джеймсом же час назад она не искала отговорок.

За обедом Диана все чаще и дольше касалась ладонью его руки. Она любила его руки, невольный трепет от их прикосновения, с той самой ночи, когда они впервые спали вместе в Дауэр-Хаусе. И когда занимались любовью… От воспоминания она слегка вздрогнула.

За разговорами о времени, проведенном вместе столько лет назад, она начала понимать, почему так страстно желала увидеться с ним сегодня.

Она его хотела. Стремилась воплотить в реальность эротические сны того лета.

Он заметил изменения. Ее губы приоткрылись, щеки слегка порозовели. Наконец, повисла пауза; тишину постепенно заполнило ожидание и взаимное молчаливое понимание.

Затем он наклонился вперед и, вновь заправив ей волосы за ухо, произнес шепотом:

– Диана.

– Да, Джеймс?

– Помнишь, утром я вышел из отеля? Так вот, я заказал нам номер на сегодня. Знаю, это чересчур самонадеянно, но…

Она прижала кончики пальцев к его губам.

– Ничуть. Я рада, Джеймс. Правда, очень рада. Мы можем пойти туда прямо сейчас?

В номере они без слов раздели друг друга и упали на кровать. Он овладел ею почти сразу.

– Прости, Диана, – потрясенно выговорил Джеймс. – Не могу больше терпеть. Позже, обещаю…

Она вновь заставила его замолчать, на этот раз губами. А потом крепко обняла, притягивая его к себе еще ближе.

– Это именно то, чего я хочу, мой любимый. Больше мне ничего не нужно.

Он продолжал водить пальцем по шраму на ее животе.

– А что произошло? Что-то неотложное?

– Вроде того. Она лежала в неправильном положении. Ни акушерке, ни врачу так и не удалось ее развернуть. Стелла с самого начала была упрямицей. А роды при тазовом предлежании опасны. Перед операцией хирург очень мило описал, что собирается делать: «Я открою ребеночку маленькую парадную дверцу, чтобы он мог к нам присоединиться». Правда, это оказался не «он».

Джеймс приподнялся на локте и погладил ее волосы.

– Ты думала, что носишь мальчика?

Диана кивнула, взяла его ладонь в свою руку и поцеловала.

– Да. Мы все так думали – я, и мама, и папа. И это понятно. Года не прошло, как мы потеряли тебя и Джона, и рождение сына стало бы невероятно символичным. Я убедила себя, что ты оставил мне мальчика.

– И что ты почувствовала, когда пришла в себя и увидела девочку?

Диана откинулась на подушки и улыбнулась.

– Разрыдалась от счастья. Я тут же забыла все свои мечты о сыне… Было что-то такое нежное и… ну, не знаю… почти забавное в том, что у меня дочка. Мы все это почувствовали. Родители с самого первого дня окружили Стеллу вниманием.

Джеймс потянулся к полу, достал из пиджака пачку и прикурил две сигареты.

– А у тебя случайно нет с собой фото? Я бы очень хотел взглянуть на нее.

– Не так быстро, père[27] Блэкуэлл. – Диана села в кровати и посмотрела на него с напускной серьезностью. – Откуда ты знал, что я соглашусь пойти с тобой в гостиницу?

Прежде чем ответить, он наклонил голову и поцеловал ее поочередно в обе груди.

– Услышал кое-что в твоем голосе, когда ты позвонила мне сегодня утром. Ты ведь моя жена, хотя брак наш, скорее всего, давно расторгнут или аннулирован. Однако это не отменяет того, что между нами было – и есть. Мы интуитивно чувствуем друг друга. Это не проходит, правда? Ты видишь?

Она улыбнулась

– Конечно. Просто пошутила. Я хорошо понимаю, о чем ты. И тоже это чувствую.

Он положил свою сигарету в пепельницу на прикроватной тумбочке, забрал ее сигарету и положил рядом. Затем обхватил ладонями ее лицо и нежно поцеловал в губы.

– Есть еще кое-что, о чем я должен тебе сказать, Диана. И это самое важное из всего, чем я успел с тобой поделиться. – Он притянул ее к себе и погладил талию. – Я никогда не переставал тебя любить. И люблю до сих пор. – Он снова ее поцеловал. – Думаю, что и ты меня любишь.

Она ответила ему поцелуем.

– Да, Джеймс. Так и есть.

Немного позже они вновь оторвались друг от друга. Полежав с закрытыми глазами, Диана медленно села, достала сумочку, открыла молнию на боковом кармане и вынула маленькую черно-белую фотографию.

– Вот. Это твоя дочь.

Он взял карточку, слегка повернул к окну, к дневному свету, и тихо присвистнул.

– Ух ты, ничего себе, так значит это… наша девочка. Сколько ей здесь?

– Фото свежее, – сказала Диана. – Недель шесть назад, когда ей только исполнилось десять. А сзади – наша вилла.

Джеймс внимательно рассматривал фотографию. Стелла стояла на одной ножке, подогнув другую и ухватив ее за спиной у лодыжки. Свободную руку она закинула вверх и отвела назад, будто показывая на подъездную аллею. Похоже, девочка что-то напевала – губы были сложены буквой «о». На ней было летнее платьице до колен и белые сандалии на босу ногу, светлые волосы неумело завязаны в хвостики – Джеймс предположил, что прическу она делала самостоятельно.

Он посмотрел на ее мать и улыбнулся.

– Похоже, у нее есть характер.

Диана улыбнулась в ответ.

– Еще какой. Она такая забавная и шустрая, везде сует свой носик.

– Можно, я оставлю это себе?

– Конечно, милый. В следующий раз я принесу тебе и другие ее фото.

Они смотрели друг на друга, вникая в смысл сказанного.

– Хм, по-моему, это называется точкой схода? – Джеймс притянул ее к себе и поцеловал в макушку. – Что я хочу сказать… В общем, если оглянуться назад, становится понятно, как мы здесь оказались. Да, дорогу прямой не назовешь, но все совершенно логично. Однако если посмотреть вперед… – он пожал плечами. – Ничего не видно, правда? Куда нам теперь идти?

Некоторое время они сидели, обнявшись, потом Диана ответила: