когда я думала о нем, я чувствовала боль, иногда – теплую грусть, и напиток вызывал у меня именно второе чувство.

Собрав сумку на выходные и разложив наряды на следующий день, я разделась, завязала волосы на голове и погрузилась в обжигающую воду пенной ванны.

Я купалась уже во второй раз и зачерпывала кусочек ванильного мороженого, пока пузырьки скапливались вокруг меня. Считала веснушки на бедрах, исчезающих под пеной. Я напевала слова песни, еще льющейся из колонок в спальне, и, когда ванна наполнилась, поставила стакан на пол рядом с ванной и опустилась ниже.

Я касалась пальцами крана, впуская капельки воды, когда мысли, наконец, начали просачиваться в разум.

Джейми женится.

Я сделала глубокий, очищающий вдох, на мгновение закрыла глаза, а затем снова открыла.

Было больно – это первое, что я поняла. Первое, что признала. Больно знать, что Джейми женится на другой женщине. Эта боль похожа на сожаление, на закрученный узел «что, если бы», смешанный с мыслью о том, что это не имеет значения. Дело не только в том, что он женился на другой женщине, но и в том, что он любил ее. Я никогда в жизни не любила другого мужчину, даже Итана. Был только Джейми.

Поэтому больно.

Я буду скучать по нему. Вторая мысль, которая пришла мне в голову. Я знала, что его невеста терпела меня все эти полтора года, но по тону ее голоса поняла, что она не самая большая моя поклонница. Когда они поженятся, я знала, что она будет оказывать на него все большее давление, чтобы он отдалился от меня. Черт возьми, она была более понимающей, чем, думаю, я была бы на ее месте. Я хотела ненавидеть ее за то, что она подозревала меня, но на самом деле ей следовало быть такой, и я не стала бы ее винить, если бы она не хотела, чтобы Джейми был так близок со мной.

Последнее, что я поняла, самое удивительное, и я села в ванне чуть прямее, когда до меня дошло.

Я была рада за него.

Мне больно, я скучала по нему, но он счастлив – очень, очень счастлив, – и это тоже радовало меня. Я всегда была эгоисткой, когда дело касалось Джейми. Я хотела его даже тогда, когда не могла иметь. А когда могла, то не была готова. Но сейчас, из-за того, что еще любила его, я собиралась поставить его счастье выше своего. Я собиралась справиться с болью, хотя бы на эти выходные, потому что он нуждался во мне.

Он был моим лучшим другом.

Я сомневалась, что это когда-нибудь изменится. Я боялась, что это произойдет. Чувствовала эту грядущую возможность в глубине души.

Даже не задумываясь, я потянулась к телефону, вытерла руки полотенцем, а затем нашла имя Джейми и набрала сообщение.

Мне страшно, Джейми.

Я уставилась на экран с мигающим курсором, ожидающим, когда закончу текст. В груди стало тесно, дыхание перехватило, и, прежде чем совершить какую-нибудь глупость, я нажала на клавишу «стереть», пока экран снова не стал пустым, и уронила телефон на пол.

– Все будет хорошо, – прошептала я про себя, закрывая глаза и упираясь головой в ванну.

В ту ночь я не спала. Я ворочалась в постели, а в голове крутились странные, мимолетные сны о нас с Джейми. Наконец, около четырех утра я бросила попытки отдохнуть и включила «The Piano Guys», позволив себе утонуть во всем, что связано с Джейми. Я позволила воспоминаниям нахлынуть на меня. На какое-то время перестала дышать и наслаждалась сокрушительной тяжестью происходящего.

Сейчас я вспоминаю, что мне нравились ощущения в ту ночь. Мое сердце было разбито – полностью, вдребезги. И мне нравилось, как ощущалась эта боль. Она напоминала мне о том, что я жива, давала надежду, что случившееся между нами было настоящим, даже если формально отношений у нас не было. Джейми никогда не был официально моим, но я всегда была его – с самого первого глотка.

Терять его чертовски больно, но, в конце концов, я все равно улыбнулась, потому что, по крайней мере, он у меня был.

Еще одни выходные с Виски, и тогда мне придется его отпустить.

Навсегда.

Глава восемнадцатая

Дрожь

Как только мой самолет приземлился, я взяла холодный американо еще до того, как добралась до выдачи багажа. Бессонная ночь перед ранним вылетом и первая за год встреча с Джейми были ошибкой, и я чувствовала странное смешение усталости и нервозности. Я подумала, почему бы не приправить все кофеином?

Потягивая из ярко-зеленой соломинки и спускаясь на эскалаторе к ленте выдачи багажа, я сосредоточилась на дыхании. Я вспомнила занятия горячей йогой, на которые ходила с Моной несколько месяцев назад, и попыталась настроиться на такой лад, и у меня получилось. По крайней мере, до тех пор, пока я снова не открыла глаза и не увидела его.

Боже, Виски прекрасно держится.

Он уже не тот мальчик, которого я знала. Черты его лица изменились даже за те полтора года, что мы были в разлуке. Я всегда первым делом обращала внимание на его челюсть, и сейчас она была еще более выражена, а на его губах играла ухмылка. Он держал листок бумаги с надписью «ПРОСТО БИ», написанной крупным небрежным почерком. Я улыбнулась, и Джейми улыбнулся еще шире. Он сверкнул белыми зубами и яркими медовыми глазами. Я сошла с нижней ступеньки эскалатора, и мы сделали по три шага, пока не оказались лицом к лицу. Он опустил листок, и мы оба немедленно начали рассматривать друг друга. У него снова были короткие волосы, уложенные, почти как у Ривера. Он был в темных джинсах и белой футболке, но поверх нее надел светло-голубой джемпер на пуговицах. Ни одна из них не была застегнута, а рукава были собраны на локтях, демонстрируя мускулистые предплечья, которые без слов говорили о том, что он все еще занимается серфингом.

Бочка хорошо выдержала его, и даже с учетом «ангельской доли» он со временем стал только лучше. Он был все таким же мощным, обжигающим и заставляющим глубоко дышать. Но теперь его вкус стал более зрелым, цвет выровнялся, и я без колебаний поняла, что если у меня хватит смелости попробовать его на вкус, а у него хватит глупости позволить мне это сделать, то я уже никогда не смогу оправиться от этой встречи.

Мои глаза