И тут Насосов, который умел худо-бедно считать, вспомнил то, что ему сказал администратор. Он сказал, что в кафе была «одна рыжая такая девушка, два парня и один мужчина постарше и к ним еще потом один подошел толстый такой». Девушка понятно — это Татьяна, два парня — Владик и Спичкин, толстый тоже ясно кто — Захожин, но мужчина постарше — кто он такой?

— Мне показалось, что этот мужик, который сел в КАМАЗ — это то же самый, который грейдером нас давил, — сказал Бляшкин, — папаша Татьяны Краб.

— А что ж ты придурок раньше молчал? — спросил у него Насосов.

— Я думал — показалось мне… — виновато ответил Бляшкин.

— Показалось тебе? — стал наступать на него Насосов. — Благодаря вам меня два… нет, три раза уже поимели, как щенка, какие-то дебильные клоуны меня, Насоса, поимели!!!

Он даже и назвал себя не по фамилии, а по старой своей бандитской кличке, потому что всё, что творилось сейчас напоминало ему беспредел девяностых!!! Вдовиченко очнулся, шевельнулся, присел на снегу и схватился за затылок. Насосов был вне себя от злости. Оказалось, что Краба никакая милиция не задержала, что Захожин предал не своих друзей, а его — великого и ужасного!!!

— Я отомщу!!! — сквозь зубы пообещал Насосов, сощурившись глядя в сторону Москвы, куда уехал «Лексус». — Я жестоко отомщу, я всех их наизнанку выверну, пошинкую, как капусту, закопаю, выкопаю, расчленю и снова закопаю!

Закончив с угрозами он повернулся к Бляшкину и Петрову, которые стояли возле засыпанной машины, не зная что предпринять.

— А вы что встали тут, как два столба? — заорал он. — Бегом пошли искать лопаты и откапывать машину!!! Помощники хреновы!

Бляшкин и Петров развернулись и помчались в сторону кафе. И очень отчетливо в этот момент вспомнился Насосову разговор с Алмазом годичной давности про то, что когда-то каждый оступается, про то, что бывает — ходил пацан под богом, бизнес у него варился, пули от него отскакивали, менты след теряли, а потом вдруг раз! — полоса неудач и всё в один момент рухнуло.

Показалось Насосову, что и его черед пришел, что сам он этот пацан — раньше Насосов даже злых чеченов крошил на куски, а теперь ряженые «клоуны» его за нос водят, издеваются над ним. Насосов повернулся и со злостью пнул комок снега, который отлетел на трассу и рассыпался на мелкие кусочки.

* * *

Татьяна сама вела свой внедорожник по трассе на Москву, Краб, засыпавший грязным снегом Насосова с его подручными, сидел рядом. Позади уместились Спичкин, Владик и скукожившийся Захожин. Ехали молча, в салоне сильно пахло водкой. Отъехав от кафе «Попутчик» километра три, Татьяна выехала на обочину дороги и резко затормозила. Пассажиры даже наклонились вперед оттого как круто она нажала на педаль тормоза. С минуту сидели молча и вот Владик не выдержал.

— Вылазь, гад, что сидишь как у себя дома? — сказал он пьяным голосом и ткнул кулаком в жирный бок продюсера Захожина, который сидел рядом с ним возле двери.

— Ребята, не бросайте меня тут, куда же я пойду? — взмолился продюсер. — Ночь, меня же ограбят и убьют!

— Поделом тебе, — ответила ему Татьяна не поворачивая головы.

— Бес попутал, простите меня, не гоните! — взмолился Захожин.

— Хватило и того, что мы тебя, иуду, с собой из кафе забрали, — ответил ему Краб, — а то б ты уже сучил ножками в предсмертной агонии под руками Насосова. Но знай, что мы не тебя, пожалели, а детей твоих, которых жалко без отца оставлять! Вылезай и чтобы больше я тебя не видел!!!

Захожин понял, что препираться бесполезно — они его не простят — одно хорошо, что хоть шкура уцелела. Продюсер подумал о том, что надо ему как-то добираться до дома брать билет на самолет и лететь в Таиланд к жене и детям. Сидеть там покуда все не уляжется. Он открыл дверцу внедорожника, вылез в ночь на пустынную и холодную трассу, Владик захлопнул двери и машина, рванув с места, помчалась вперед, оставив одинокого продюсера стоять на обочине дороги. Но скучал он недолго — поднял руку и через несколько минут его подобрала попутка в сторону Москвы.

Как только предателя Захожина высадили из «Лексуса» и разговаривать захотелось. Владик, который был изрядно пьян, ожил и стал толкать уснувшего Спичкина локтем. Но Матвей никак не будился.

— Лихо мы их, сделали, а? — радовался пьяный Владик. — А умно как, вообще!..

— Владик, угомонись, — посоветовала Татьяна, — напился водки, так не шуми, а полежи, поспи лучше, как Матвей. Вон он не орет, спит себе мирно.

— Можно подумать я по своей воле напился, — ответил Владик, — я напился от вашего имени и вашему поручению. Вы же меня сами вместе со Спичкиным послали этого водителя КАМАЗа напоить до бесчувствия. А сами попробовали бы шофера перепить! Шоферы — это ж самые крепкие на спиртное люди. У нас в поселке есть один шофер, так он прямо с утра пол-литра выпивает и за руль садится. Без пол-литра, говорит, я дороги не вижу! Хорошо еще, что этот водитель снеговоза стаканами водку хлестал, потому что на халяву уксус сладкий! А мы со Спичкиным по половине, а если бы я столько выпил сколько он, я бы помер уже давно! Матвей, ты не умер случаем?

Он толкнул радиоведущего локтем. Тот застонал во сне. Спичкин был жив, только говорить не мог, потому как не привык столько спиртного употреблять.

— Куда поедем теперь? — спросила Татьяна.

Краб ничего не ответил, пока он не решил что делать дальше, как раз сейчас он это обдумывал. И тогда снова вступил в разговор Владик.

— Сестренка, а у тебя что всего одна квартира в Москве? — спросил он. — При твоей известности должно быть пять квартир и еще дом в придачу. Было бы у тебя много квартир, было бы и нам где отсидеться.

— Мне одной квартиры как-то хватало до сегодняшнего дня, — ответила Татьяна, — потому что ни от кого прятаться и бегать не приходилось. Дом мой за городом не достроен, да и всё равно — туда не поедешь, вычислят и припрутся. Сейчас любая информация продается. В студию тоже не поедешь, там тоже найдут. Да и не отсиживаться нам надо, а что-то предпринимать, чтобы выбраться из неприятной ситуации, в которую мы все попали.

— А как выбраться-то? — спросил Владик. — Я ж говорил, не убегать надо было от кафе, а когда Насосова люди из машины своей полезли, а битой их по башке, по башке, раскроить им всем черепа, как капусту!!! И Хорьковского зря около клуба бросили, когда ему Матвей рожу забрызгал, надо было его забрать с собой, убить и закопать в лесу. Вот тогда и не было бы никаких проблем у нас.

— Кровожадный ты какой-то, — ответил Краб, — потенциальный маньяк.

— Нет, я не маньяк, я добрый, — возразил Владик, — но просто как иначе? Вот для примера когда я в поселке свинью режу, я злой или добрый — скажите?

Никто ему не ответил, потому что все посчитали вопрос риторическим, а Владик ответа и не ждал, сам ответил:

— Для свиньи, которую я режу, я само собой злой, да. А для людей, которым я режу их живность на сало и мясо — я очень добрый, потому что беру меньше всех в поселке за убой. Вот и получается, что это смотря для кого я добрый, а для кого злой.