Урджин пришел в свою комнату и лег на кровать, уставившись невидящим взором в потолок. Какие-то чужие влажные капли заполнили его глаза. Он не хотел испытывать все это. Все что угодно, любую физическую пытку, но только не это.

В комнату кто-то постучал. Он не ответил. Он был недвижим в своем горе. Как же легко она открестилась от него?! Перед глазами пробежали моменты их близости, когда он отдавал всего себя этой женщине. Теперь он видел все в другом свете. Обязанность, она исполняла перед ним свой долг.

— Вставай, Урджин. У нас проблемы.

Голос отца вывел его из состояния оцепенения. Урджин повернул голову, и понял, что произошло нечто серьезное.

— Олмания и Наверния созывают экстренное заседание Межгалактического Совета. Нам пора вылетать.

— Что случилось? — спросил он, не предпринимая никаких попыток к движению.

— Одновременно на Олмании и Навернии бесследно пропали два поселения людей. Это девять тысяч человек в общей сложности.

Урджин подорвался и сел в кровати.

— Они просто исчезли, как те корабли, или что-то осталось?

— Ничего не осталось. Ни людей, ни строений. На грани стоит судьба мирного договора. Пока ты не подписал бракоразводные документы, мы связаны с Олманией дипломатическим союзом, и если начнется война, будем втянуты в распри.

— Я ничего не собираюсь сейчас подписывать.

— Это я уже понял. Более того, отказаться от обязательств сейчас — неверный ход. Нам следует выступить, как нейтральная сторона и подавить конфликт на время. После этого мы сможем развязать свои руки и уйти в сторону. Пусть воюют — это уже будет не наше дело. Пойдем, вылет через десять минут.

— Она будет там?

— Я понятия не имею, будет там эта девка или нет. Твое дело — держать нейтралитет по всем вопросам и защищать наши интересы.

— Боюсь, что в данном случае, наши интересы сходятся с олманскими. Я говорил тебе об опасности. Я сам видел тех существ.

— Урджин, на кону наше мирное существование, и посылать людей на войну из-за твоих предположений — опрометчивый шаг. Никто не в силах доказать, что существует реальная угроза мирному существованию наших миров. А что касается поселений, то это слово Навернии против Олмании и наоборот. Они перегрызут друг другу глотки, в попытках доказать, что это заговор чужой стороны.

— Когда сбор делегатов?

— У нас три дня на перелет. Пойдем, время не ждет.

Урджин вышел из комнаты и увидел мать. Она стояла в стороне и очень внимательно на него смотрела.

— Мама?

— Я бы хотела поговорить с тобой.

— Мы улетаем, — оборвал ее Фуиджи. — Поговоришь, когда вернемся.

— Нет, сейчас!

— Не спорь со мной, Нигия.

— Урджин, это очень важно.

— Если ты хочешь поговорить об Эсте, можешь даже не пытаться. Ее здесь нет, и, боюсь тебя разочаровывать, никогда больше не будет.

Гнев сквозил в каждом слове Наследника. Ненависть и презрение читались на его лице.

— Ты потерял свой рассудок.

— Возможно, но в этом нет моей вины.

Он развернулся и пошел прочь. Фуиджи обернулся к Нигии и с прищуром посмотрел ей в глаза.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Что же ты такое придумал, что бедная девочка убежала отсюда, как ошпаренная? Ты не в силах ничего изменить, и тебе придется с этим смириться.

— Эта бедная девочка, как ты говоришь, обвела всех нас вокруг пальца.

— Ты так ненавидишь ее…

— Это не просто ненависть, Нигия. Я защищаю его.

— От чего, Фуиджи? От любви?

— Если бы ты только знала… Но ты не знаешь.

— Так скажи мне!

— Есть вещи, которыми я не могу поделиться даже с тобой.

— Ты всегда так говорил. Иногда я смотрю на тебя, и не могу понять, почему полюбила когда-то.

— Ты и сейчас меня любишь.

— Боюсь, что в этом ты не прав.

Нигия отвернулась от мужа и пошла прочь. Он провожал ее взглядом, полным какого-то странного чувства обреченности и разочарования. Она давно перестала пытаться понять его. Впрочем, с какого-то момента времени это стало и не нужно ей. Жена Императора жила своей собственной жизнью, и единственное, что представляло ценность для нее — это счастье ее собственных детей. Он знал об этом и давно перестал пытаться что-либо изменить. В конце концов, они преследовали одни цели, и упрекать ее за это он не имел право.

Заседание Межгалактического союза проходило на Олмании. Урджин меньше всего хотел бы сейчас возвращаться на эту планету, видеть всех этих людей, но в то же время, подсознательное желание встретиться с ней, взглянуть на нее, просто посмотреть, пробивалось маленькими ростками из грунта презрения и ненависти. Что он скажет ей? О чем ее спросит? О том, как вся их жизнь оказалась размазанной по жертвенному алтарю политики и чьих-то планов? Или о том, насколько сильно она все это время ненавидела его?

Глупец! Почему он не подписал все бумаги? Почему, как только его мысли рисовали в воображении витиеватые закорючки на строчке с его именем, ему казалось, что весь мир должен рассыпаться у него в руках? Что удерживало его от этого шага? Наверное, надежда, на то, что все еще может быть по-другому. Что она встретит его и поймет, что все же любила, не смотря ни на что. Что она попросит его не оставлять ее и поклянется в том, что всегда будет рядом с ним. Он душил эти мысли в себе. Топтал их ногами, разрывал в клочья руками, но они пробивались, как те ростки, и причиняли ему новую боль.

На посадочной площадке Олманской резиденции, Фуиджи и Урджина встретил первый советник. Он быстро посвятил их во все детали дела, и разъяснил позицию Олмании.

— Где Науб и Стефан? — поинтересовался Фуиджи.

— Они готовятся к заседанию. Не было Вас и еще нескольких делегатов. Их мы ждать не будем. Дело не терпит отлагательств.

Урджину очень хотелось спросить советника об Эсте, но он нашел в себе силы сдержаться и не потерять остатки своего достоинства, обнажая зависимость от этой женщины.

Заседание проходило в огромном многоуровневом зале собраний, где встретились делегаты со всей Вселенной. Общий гул прервался, когда в поле зрения появились доннарийцы и заняли свои места за трибунами. Урджин окинул взглядом аудиторию и остановился на Стефане и Наубе. Эсты рядом с ними видно не было.

Свет в зале погас, и луч прожектора осветил фигуру Императора Олмании, облаченную в черный плащ и возвышающуюся над своим местом.

— Мы собрали Вас здесь сегодня для решения проблемы, касающейся не только планет нашей галактической системы, но и всех миров, существующих во Вселенной.