Какое-то время они молчали, понимая, что попали в безвыходную ситуацию. Они не могли уехать, не вызвав этим подозрений, но и оставаться было опасно.

Легкий стук в дверь отвлек их внимание. Пришла Ева. На Джулиана она глянула лишь мельком и обратилась к королю. Не смущаясь присутствием постороннего, она села подле короля, почти прильнула к нему, обволакивая его ароматом духов. Она говорила, что все не так уж плохо, как ей показалось вначале. Отношения отца с Кромвелем сейчас хуже некуда, отец бросил свои дела в Саутгемптоне из-за разногласий с Нолом. Так что даже если он и заподозрит, что его гость из противоположного лагеря, то не выдаст его.

– Но ваш отец может пожелать поправить свои дела, – начал Джулиан, – захочет выслужиться, проявив свою верность лорду-протектору тем, что выдаст беженцев из-под Вустера.

Ева поглядела на него потемневшими от гнева глазами:

– Сударь, слово «выслужиться» подходит к лорду Робсарту не более, чем к вам слово «клоунада». И речь идет не о стремлении моего отца поправить свои дела за счет заискивания перед господином Молчание, а о том, что лорд Робсарт не желает быть марионеткой в его руках. Он недоволен Оливером, его ужасает положение дел в Англии, и он полностью разочарован способностью парламента управлять страной. Однако если вы чего-то опасаетесь…

Она заговорила о том, что будет лучше, ежели не Робсарт придет к «мистеру Трентону», а сам гость изъявит желание спуститься к вечерней трапезе, где в обширном помещении столовой будет полутемно, ибо она позаботится, чтобы на столе не горели свечи, а освещение исходило только от камина, к которому Чарльз Трентон сядет спиной, если не хочет быть узнанным.

Она ни единым словом не дала понять, что понимает, как опасна встреча Карла и ее отца. Прошлась по самой грани, ничем не выдав, что ей известен истинный смысл происходящего. Джулиана даже восхитило ее умение вести интригу. Все ведь было столь очевидно! Почему же король остается слеп? К своему огорчению, Джулиан видел, что Карл опять попал под очарование Евы, верит ей и считает, что ее план вполне приемлем.

В отношении полумрака Ева сдержала обещание. В трапезной, куда они пришли к ужину, горел лишь камин. Приглушенность освещения оправдывалась трауром по смерти леди Элизабет. Все были в черном, так что офицерская, песочного цвета куртка Стивена выглядела единственным светлым пятном. Они даже не сразу увидели барона, восседавшего в кресле у стены. Он поднялся поприветствовать их, и Карл поспешил встать спиной к камину, чтобы на лицо не падал свет. Держался он спокойно, негромко отвечая на слова Робсарта, выражавшие благодарность.

У лорда Сент-Прайори было горделивое, аристократическое лицо, немного печальное, немного надменное, может, чуть презрительное из-за капризной формы верхней губы, выглядывавшей из-под аккуратно подстриженных усов. Полный невысокий мужчина, барон отличался прекрасной осанкой и завидной военной выправкой: чувствовалось, что этот человек привык повелевать, так что даже королю не составляло труда держаться перед ним почтительно и скромно. Было еще кое-что, на чем Карл заострил внимание, – прическа Робсарта. Карла удивило то, что барон Дэвид Робсарт, этот лорд-парламентарий, приверженец пуританина Кромвеля, так явно копировал прическу казненного короля. Как и у Карла I, его белокурые, чуть золотистые волосы были завиты высокой челкой надо лбом, разделенной прямым пробором, а по бокам спускались волнистыми прядями и крупными локонами ложились на плечи. А бородка-эспаньолка меж нижней губой и подбородком была совсем как у Карла I! Да и одевался он в духе времен казненного короля. Черного бархата куртка шведского покроя с короткой талией и широкими разрезными рукавами, отложной вандейковский воротник из тонких кружев, складчатые пышные штаны из переливающейся ткани, сапоги на высоком каблуке с широкими голенищами и квадратными носами. Во всем облике звучала вызывающая роскошь кавалеров времен монархии. Что это? Дань моде времени его молодости или подчеркнутое отмежевание от пуританских традиций новых времен?

Во время трапезы Карл, как и предполагалось, занял место спиной к камину. Это был странно тихий ужин, проходивший словно в неловком молчании, прерываемом одними «прошу вас», «вы очень любезны» и «не желаете ли отведать». Чувствовалось некое напряжение. Робсарт казался не главой семьи, вернувшимся домой, а важным гостем, перед которым все робеют. Ева порой внимательно поглядывала на отца. Она заняла место подле Стивена, но они с женихом едва обменялись парой фраз и сидели словно чужие. Карлу показалось, что Робсарт наблюдает за ними, иногда хмурясь. Однако за ужином барон обращался исключительно к Стивену, и полковник отвечал спокойно и без напряженности, один раз даже вызвав ответом улыбку лорда. Карл отметил, что Гаррисон нравится Робсарту, и почему-то ощутил грусть. Лорд Дэвид явно будет рад иметь полковника зятем.

Рэйчел казалась особенно печальной, а так как она сидела как раз напротив Карла и была освещена отблесками камина, у него создалось впечатление, что ее глаза даже красны, словно после слез. Неужели эта милая девушка вызвала чем-то неудовольствие отца?

Энтони Робсарт был единственным, кто пытался завязать общий разговор. Он все не желал сдавать позиций и хотел продемонстрировать свое влияние в семье, но делал это не лучшим способом. Постоянно напоминая Робсарту о трагической кончине сестры, он твердил, что не стоит печалиться о смерти праведницы, ибо сказано, что праведники, умирая, лишь покидают юдоль скорби. При этом он беспрестанно цитировал Писание.

Робсарт порой поглядывал на него отнюдь не любезно, словно приказывая умолкнуть. Но преподобный не унимался.

– Все мы в тоске, – вздыхал он и возводил очи горе, – все, как евреи, вышедшие из Египта, бредем по суровой пустыне и терпим всевозможные бедствия и лишения, пока Богу Израиля не будет угодно указать нам землю обетованную.

Робсарт мрачно глянул на него поверх бокала:

– Вот что, братец: если тебе угодно сказать что-то конкретное, то лучше перестань говорить на еврейском и переходи на добрый английский язык.

Карл невольно улыбнулся и вдруг отметил, что ему симпатична прямота барона. Тут он поймал на себе его пристальный изучающий взгляд и даже поперхнулся от волнения.

К десерту разговор все же оживился. По крайней мере, лорд уже не был столь замкнут. Он говорил, что прислуги в Сент-Прайори и в самом деле весьма мало и он привез с собой несколько человек, которым вполне доверяет; их следует зачислить в штат. Также он подберет еще нескольких человек из местных жителей, с которыми предварительно ознакомится и обсудит их достоинства. Обращался барон в основном к дочерям и Стивену. Энтони сидел молча, нервно теребил салфетку и был явно задет, что брат столь откровенно его игнорирует. Обычный домашний разговор, где никто не спешит развлекать гостей. И все же король нет-нет да и ловил на себе взгляды барона. Непроизвольно он стал нервничать, уронил ложку и, забывшись, поднял ее до того, как подошел слуга. Словно ища помощи, он поглядел на Джулиана. Тот был напряжен и так бледен, что этого не скрывал даже полумрак. Карлу стало еще более не по себе. Не выдержав, он первый поднялся, сказал, что все еще чувствует себя неважно и просит присутствующих его извинить. Он весь похолодел, когда барон задержал его: