– Все это ваши личные впечатления, не более того, – возразила она. – Доказательств нет, улик нет, направления, где их искать, тоже нет. Не упирайтесь в Оскара, прозондируйте Колчина и главного инженера. Продумайте вопросы, способные расколоть их. Управьтесь как можно скорей».

…Захарчук поставил чашку на стол:

– Слушай, Кол, у тебя есть что-нибудь выпить?

– Есть. Коньяк будешь?

– Спрашиваешь! А ты?

– Ну и я выпью, – тяжело согласился Колчин, будто ему пить не хотелось, но без рюмки уже нельзя.

Захарчук проследил, чтобы положенные сто граммов, а именно столько он налил, Колчин выпил до дна, опустошил стакан сам и только после этого перешел к теме:

– Тебе не кажется, что у нас завелась тварь двуликая? И эта тварь заказала Князя, убила Ермака?..

– Кажется? Не люблю этого слова, оно слишком абстрактное, – хмуро сказал Колчин. – Ну, в общем-то да, похоже на то.

– А как ты думаешь, кто это? Только откровенно, ладно?

– Откровенно? Не знаю, – свесил голову на грудь Колчин. Он посидел так минуту-другую, потом встрепенулся и уставился Захарчуку в глаза. – Убить Князева выгодно «Форсингу», это тебе, надеюсь, понятно. За руку их не поймаешь, потому что они нанимают убийц.

– В таком случае кто у нас здесь по ночам стреляет? – В тоне Захарчука прозвучало несогласие. – Убийцы Князя и Ермака – звенья одной цепи, надеюсь, тебе это тоже понятно. Отсюда вывод: кого-то купили, и этот кто-то – из ближнего окружения Князя. Кто он, а?

– Купили? – усмехнулся Колчин. – У нас некого покупать. Ну, Спартак тут ночи коротает и, когда застрелили Ермака, тоже был здесь, но он жидковат для таких дел. А больше не на кого думать.

– Брось, Кол, – наливая по второй, сказал Захарчук. – Ты постоянно крутишься на заводе, наверняка заметил неполадки, недовольство Князевым. Ведь были такие, скажи, были?

– А то! Князева многие предупреждали: ты рискуешь. Но он не слушал. А скандалил Пашка со всеми подряд. С тем же Климом вечно спорил.

– Клим в момент убийства Ермака раненый лежал.

– Значит, все. Меня случайно ты не записал в душегубы?

– А чем ты лучше остальных? – Захарчук задал вопрос, прищурившись, с провокационной улыбочкой.

– Иди-ка ты… – отвернулся Колчин, обидевшись.

– Я пошутил. Хотя… почему нет? Например, ты поставил «жучок» в кабинете, а когда его обнаружили, понял: будут искать аппаратуру, которую ты спрятал в ремонтируемом крыле. К примеру, потом ты ее перепрятал… в подвале. Занести проще, чем вынести. А Ермак, к примеру, ее нашел. Там вы и встретились… в подвале. Но ты этого не мог сделать, мы же все были друзьями. Значит, застрелил его кто-то другой.

– Извини, я пойду, а то мне хочется дать тебе в морду.

– За что? Это всего лишь фантазия на тему, – рассмеялся Захарчук, затем поднялся. – И то верно, пора расходиться.

Но он не ушел, а Колчин, не попрощавшись, двинул на выход. Захарчук взглянул на часы – двенадцатый час – и направился к главному.

– Можно? – открыл он дверь.

– Заходите, – пригласил Спартак Макарович, однако он был занят, перебирал бумаги и даже не посмотрел в сторону гостя. – Присаживайтесь.

Захарчук опустился на стул, задумался, что делать? Этот гений инженерии не пьет, не курит, значит, расслабить его не удастся. Хитрить и шутить с ним тоже не имеет смысла, Спартак, на удивление, не умеет читать скрытый смысл слов, воспринимает все в лоб. Ну, в лоб так в лоб, решился Захарчук.

– Не боитесь задерживаться здесь допоздна? – спросил он.

– Что вы имеете в виду? – настороженно захлопал веками Спартак.

– Я имею в виду отстрел нашей заводской элитной популяции. – Захарчук уточнил это шутливым тоном.

– А… – мрачно протянул Спартак. – Но меня-то за что?

– А до кучи. Вот, например, за что Ермака застрелили?

– Мне сие неизвестно.

– А вот мне кажется, что известно.

Спартак вытаращил глаза, не понимая, о чем речь.

– Посудите сами, вы тут постоянно находитесь, причем один… И в ту ночь вы были здесь. И к Пал Палычу могли зайти, взять его пушку… спуститься в подвал за чем-то… например, за прослушивающей аппаратурой, которую там спрятали… а вас встретил Ермаков…

– Да как вы смеете?! На что намекаете? Нет, вы утверждаете! Убирайтесь отсюда вон! Чтобы оговаривать людей, надо иметь доказательства!

– Чш, чш, – замахал на него рукой Захарчук. – Я к примеру говорил…

– Вон! – тихо выговорил Спартак Макарович, негодуя.

В коридоре Захарчук пожал плечами, не зная, на ком остановить свой выбор…

26

– Сегодня она уже не позвонит, – повесила нос Маля. – Я не убедила ее, не так с ней разговаривала, не так…

– Она боится, – оправдал Соню Князев.

– А мы теряем время, застряли в этой дыре. Паша, если Соня не поможет, что будем делать?

– Неплохо бы получить козырные карты… Мы делаем все, зависящее от нас, а там как выйдет. Замерзла?

– Здесь прохладно, – поежилась Малика.

– Иди, я тебя согрею.

Маля забралась с ногами на узкую кровать рядом с Князевым, он прижал ее к себе, но тут же схватил зазвонивший телефон.

– Слушаю!

– Это Клим. Паша, у меня есть одна новость. Хорошая.

– Давай, порадуй.

– Только что ребята звонили из Москвы, они нашли сбытчиков. Пока те берут несколько машин на реализацию, а потом, если машины оправдают себя, мы договоримся о поставках всей мини-техники. Между прочим, я загнал две штуки нашим фермерам.

– Уже неплохо.

– Да, неплохо, – заворчал Клим. – Только бабки перечислить некуда, счета арестованы. Но я что-нибудь придумаю. Как у тебя дела?

– Ждем и надеемся, – лаконично ответил Князев. – Что у вас?

– Тоже ждем и надеемся. Ну, очень ждем.

– Клим, как там мои? – спросила Маля.

– Порядок. Лекарства купил, отвез им, дедушку… то есть твоего мужа успокоил, продуктами их завалил, с Лялей провел беседу. Да, Паша! Захарчук просмотрел пленку из твоего кабинета, там ноль. Все, пока.

Князев снова притянул к себе Малику:

– А почему ты Монтана?

– Помнишь, была популярна фирма «Монтана»? А на лейблах фирмы изображен орел с распростертыми крыльями. Однажды при мне рассказали анекдот: ворона раскрыла крылья, осмотрела себя и говорит: «Ух ты, Монтана!» Все смеялись, а я нет. Начали смеяться надо мной, мол, юмора не понимаю. А я ответила: все мы думаем, что орлы, а на самом деле примитивные вороны. Посмеялись и над моими словами, а ко мне приросла кличка Монтана, меня не рисковали называть просто вороной.