На бегу он грохотал и лязгал, как разматывающаяся якорная цепь. Чистый, белый диск, который заменял существу лицо, не позволял определить, видит ли оно их у себя на пути или нет. Создание резко остановилось вблизи от недрогнувшего Байрона, который, как выяснилось, орал, но из-за шума его никто не слышал.

– Не бегай! Не бегай! Ты опять порвал ковры. Плохой! Непослушный Фердинанд! Ну почему хозяин решил наделить ходячий поезд в двести девяносто тонн весом мозгами четырнадцатифунтового пса?

– Не стоит так говорить о своем брате, – упрекнула Эдит.

Байрон топнул на нее ногой – этот жест как-то лучше вязался с его образом, чем брюки с кантом.

– Еще раз его так назовешь – и я проткну тебе брюхо рогами.

Пока они говорили, Фердинанд наклонился и изучил каждого из вновь прибывших по отдельности. Адам не удержался и коснулся лица гиганта. Ощущение холодной стали было удивительным; существо казалось полным жизни.

– Он гений, – сказал Адам.

– Уверяю тебя, это не так, – возразил Байрон.

– Я о Сфинксе. Эти машины, ты сам, все это – я как будто заглянул в будущее, – проговорил зачарованный молодой человек.

Олень вскинул голову, обрадованный похвалой.

Фердинанд двигался одновременно быстро и неуклюже, словно пес, обнюхивающий гостей. Светящееся лицо шагающего движителя озарило их собственные лица, что лишь подчеркнуло тревогу, проснувшуюся в тот миг, когда он начал постукивать по их оружию пальцем, похожим на печную трубу.

– Вы вооружены? – пафосно вопросил Байрон и, прикоснувшись к горлу, изобразил ужас.

– Не притворяйся, что не заметил, – сказала Эдит, расстегивая пояс с мечом, пока Фердинанд продолжал в него тыкать. – Нас сбросили с корабля до того, как я успела объяснить… отвали от меня, Фердинанд!

– Он не позволит нам продвинуться дальше, пока вы не сдадите оружие. Ты знаешь, какой он заботливый.

Вслед за старпомом капитан и команда сложили пистолеты и сабли в руку Фердинанда. Ходячий локомотив спрятал оружие в шкафу в груди со всем безрассудным рвением низкооплачиваемого носильщика. Они поежились, услышав, как любимые штуковины звенят и гремят внутри него.

– И цепи тоже, – сказал Байрон, не глядя на Ирен.

– Но они держат мои штаны, – возразила амазонка, что было в значительной степени правдой. Скудный рацион не прошел даром.

– Ну, тогда хорошо, что у тебя две руки, – парировал олень.

– Хочешь, чтобы я разгуливала тут, поддерживая сползающие штаны? – Она попыталась грозно надвинуться на Байрона, но тот ее демонстративно проигнорировал.

– Честно говоря, я думаю, что ты лучшая кандидатура для этой работы, – высокомерно ответил он. – Но если хочешь, можешь ершик для посуды попросить, она поможет. – Он кивком указал на Волету.

Сенлин знал Ирен достаточно хорошо, чтобы заметить едва заметные изменения в ее позе, осанке и положении ног. Она готовилась атаковать. Сенлин встал между ними и вытянул голову так, что в какой-то миг Ирен уже не могла смотреть мимо него. Только после того, как их взгляды встретились, он заговорил, причем самым умеренным тоном:

– Мы должны внимательно просчитать эту ситуацию. Новых сведений слишком много. Надо не спеша и как следует подумать, надо отложить любую конфронтацию до крайней необходимости. И мы можем сделать это только благодаря тебе. Ты наше мужество, Ирен. Мы не ожидаем от тебя цепей или мощи; нет, мы ожидаем от тебя выдержки. Это все, что нам сейчас нужно.

Ирен вспомнила, почему ей нравился этот человек, почему она решила связать судьбу с его судьбой; несмотря на все его недостатки, он, по крайней мере, ценил ее и команду. Стоило помнить о том, как Финн Голл строил собственную жизнь, воспринимая жизнь Ирен будто бесплатное приложение.

И все равно в их нынешнем положении она чувствовала себя весьма неуютно.

– Сфинкс мне больше нравился, когда его не существовало, – проворчала она, отдавая цепи.

Довольный исполнением своего долга, колосс сделался достаточно дружелюбным, даже игривым. Байрон, продолжая отчитывать добродушного обитателя коридора, подошел к вделанной в стену латунной панели. На ней в три ряда располагались двадцать три пронумерованные кнопки. Он нажал одну, и коридор начал подниматься.

Никому из них даже в голову не пришло, что такой длинный пол на самом деле представляет собой подъемник – средство достижения белых дверей, расположенных столь высоко на стенах розового бумажного «утеса». От подъема дверь, через которую они вошли, как будто съежилась. Все вокруг них падало на пол. Это сильно сбивало с толку. Воздух гудел, и дрожь невидимой техники ощущалась сквозь слой ковров. В остальном их восхождение происходило довольно спокойно.

Без дальнейших объяснений надоедливый олень быстрым шагом припустил по коридору. Идя по полу, который продолжал двигаться, все чувствовали себя ужасно дезориентированными; казалось, они подымаются по склону холма, хотя на самом деле пол был совершенно ровным. На ходу они шатались, как жеребята. Байрон, привыкший к этому явлению, безжалостно шел в том же темпе.

– Сейчас об этом непросто догадаться, но когда-то давным-давно Сфинкс принимал сотни лидеров, сановников, интеллектуалов и деятелей искусств. Поскольку Сфинкс не мог позволить гостям свободный доступ ко всем изобретениям и экспериментам, он построил этот зал для управления потоком людей.

– Что произойдет, если открыть дверь, когда пола рядом нет? – спросила Волета, дергая Ирен за руку и пытаясь не отстать от марширующего оленя.

– Двери не откроются, пока не появится пол.

– А если я ее сломаю?

– Ты упадешь в яму, и никто не будет по тебе скучать.

Их восхождение остановилось в тот миг, когда они подошли к концу зала. Дверь перед ними выглядела так, словно вела в банковское хранилище. Байрон обернулся, чтобы изречь последнее оскорбление, но его собрат-движитель все испортил. Фердинанд распахнул двери.

Сфинкс – а это мог быть только Сфинкс – ждал на другой стороне. И они увидели, что Эдит не соврала. Он и впрямь был похож на ложку.

В воздухе порхали бабочки с тонкими пергаментными крыльями, яркие, как дамские броши. По отдельности каждая тикала, словно карманные часы; общий порхающий калейдоскоп издавал механический гул.

На крыльях каждой бабочки были изображены картины, отсылающие к бытовым сценам: сине-белые узоры фарфоровой тарелки; сверкающий рисунок лакированной древесины; фарфоровая гладь сливочного цвета, словно кусочек кухонной раковины; желтые цветы из букета. Рой носился туда-сюда внутри полированного медного купола наверху, ослепляя Сенлина и его команду причудливым камуфляжем.